Посеем семена добра…

Как-то вечером, вспоминая множество деятелей русской культуры, вынужденных уехать в эмиграцию, похороненных на чужой земле,  чьи души упокоились на Сент-Женевьев- де — Буа, батюшка вспомнил и старинное кладбище города Тобольска. Там было похоронено много известных людей, в числе которых были:

 Вильгельм Карлович Кюхельбекер, обрусевший немец-дворянин, писатель, декабрист, друг А.С.Пушкина, который называл его нежно-смешным именем «Кюхля».

Петр Павлович Ершов, русский писатель и поэт, которого так любят все детишки. Ведь каждый из нас хоть раз читал сказку «Конек-Горбунок».

Родители Дмитрия Ивановича Менделеева. И многие другие.

Меня всегда удивляла острая память батюшки. Он помнил самые точные подробности, что произошло и на этот раз.

— Знаешь, что написано на могиле Кюхельбекера? – спросил он меня неожиданно.

— Да откуда же мне знать, отче? – удивилась я.

-«Товарищи по изгнанию донесли тело твое до дверей Вечности и передали душу твою Вечной Благости Искупителю», — процитировал батюшка, как будто и не прошло сорока лет, когда он впервые прочитал эту надгробную надпись.

— Так вот, на этом старинном кладбище города Тобольска находился Храм Божий в честь Семи Отроков Эфесских, – продолжил батюшка.

 —  Его еще называли «завальный», потому что находился он «за валом», сооруженным Ермаком Тимофе́евичем Алениным — казачьим атаманом, завоевателем Сибири для Российского государства. В те годы, когда я служил в Тобольске, в этом Храме настоятелем был отец Николай. А алтарничал у него  замечательный такой сибиряк, пожилой и натруженный человек Василий Берендеев. Родом он был из одного крупного села, которых было много под Тобольском. В его селе, как и положено, был старинный Храм. А во время революции, как водилось, Храм закрыли. А настоятеля Храма, служащего священника оставили без всего. Ни земли, ни денег, ни хлеба. Смиренный был батюшка. Голодал, терпел, считал свои последние дни. И вот, рассказывает Василий: « Сижу я как-то дома и слышу внутри себя:

 — Василий, Василий. Что же ты сиднем сидишь, а честный отец наш с голоду пухнет?

 Испугался я такого равнодушия. Взял мешок и пошел по людям. Народ в Сибири – добрый. Кто картошки дал, кто грибов, кто хлеба, кто и денег не пожалел. Собрал я мешок и принес его нашему батюшке. А он смотрит на меня и тихо-тихо говорит:

— Спаси тебя Христос. Без твоего добра я бы помер с голоду.

А на следующее утро за мной пришли. И за помощь врагу народа дали мне 25 лет и отправили в Заполярье. Пробыл я там весь срок. Чудом Божьим жив остался. Вернулся без сил и без здоровья. Кому я такой нужен? Поехал в родное село. А там стоит наш Храм в полном разорении, двери настежь, скотина по алтарю ходит. Купил замки, повесил на Храм и уехал в Тобольск. С того времени вот и алтарничаю».

— 25 лет за один поступок, — вздохнул батюшка, — не дал священнику с голода умереть. Да почти всей жизнью поплатился. Человек он был очень надежный, честный. И Владыка захотел его отметить. Есть такой чин – ставить чтецом. И вот в один праздничный день, когда совершалась в Храме архиерейская служба, ему приготовили все для «производства в чин чтеца». Дали читать, а он, бедный, глазами захлопал, переживает и говорит:

— Не вижу. Очки дома оставил.

Чтобы службу не сорвать, собрали ему по Храму все очки, какие нашли и принесли на большом подносе. Василий важно так очки надевает, потом снимает. Не подходят. Все переживают, нельзя же так службу затягивать. А он, знай, все по очереди надевает. Тут Владыка и поглядел на него сурово. А Василий тихонько и жалобно говорит:

— Владыка Святый, я же ни одной буковки не знаю. Не грамотный я…

Улыбнулся Владыка, что уж тут поделаешь. 

Батюшка посмотрел на мои распахнутые глаза и тоже улыбнулся.

-Вот еще, мастерица слушать. А чай-то пить будем?

И пока готовился чай, мне все время представлялся важный раб Божий Василий с целой кучей очков…..