Посеем семена добра…

Это блог о том, как остаться человеком в наше непростое время…

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 8:45 дп в Пятница, 6 апреля, 2012

Все Святые, молите Бога о нас

 

«Возьми от жизни то, что чисто».

   Человек – создание активное, деятельное. Многие из нас по себе знают, как часто мы опережаем ход событий, чередой следующих в жизни, как говорит батюшка «бежим впереди паровоза». Наблюдать, терпеть, ожидать для человека бывает трудно. Легче – действовать. Но вот лучше ли, если сделать из этого правило?  Можно  мысленно прокрутить «пленку»  своей жизни назад. Скорее всего, каждый из нас сумеет найти  такие  моменты, когда поторопившись, мы принимали ошибочные решения или делали опрометчивые выборы. Мне всегда нравилось наблюдать за мудростью пожилых людей. Она неспешна. А как можно увидеть или услышать проявление в своей жизни воли Божией, если всегда торопиться и действовать? Мудр народ, говоривший: «Семь раз отмерь, один раз – отрежь».
   И на эту вполне злободневную тему у батюшки был пример-воспоминание.
Жили в Таре три сестры. Три молитвенницы. Они были прихожанками в Соборе, где служил отец Гавриил. У одной из сестер был племянник. Он работал инженером на автопредприятии и считался вполне достойным специалистом. Человек был активный и деятельный, семейный. Жена его работала в местной школе учительницей. Тетушка за эту семью молилась. Одним словом, все было бы хорошо, если б не одно обстоятельство. Был тот инженер гуленой, курильщиком, любителем сладко пожить и вкусно поесть.  О таких людях у нас часто говорят: «Он очень любил «хорошо» пожить». Сколько плакала жена, сколько его увещевали тетушки, сколько «пугали» болезнями, да нечистотой – ничего не действовало. На все разговоры у него был один ответ: «В гробу видал я вашу чистую жизнь. Не лишайте меня удовольствий». Жена терпела из последних сил.
   И вот однажды шел наш инженер по цеху, как всегда деятельный, быстрый и активный. А рабочие в это время занимались сваркой. И надо же было случиться такой беде – шланг, по которому подавался газ немного «травил», то есть происходила утечка газа. А в руках инженера была горящая сигарета. Произошел взрыв. Полученные травмы черепа оказались у него несовместимыми с жизнью. Врачи провели несколько операций, делали все возможное и невозможное. Но привести его в сознание не могли. Так  и лежал он – между жизнью и смертью. А родственникам сказали, что надежды нет никакой.
   Тетушка с сестрами не вставали с колен. Они день и ночь молились, чтобы не ушел человек в мир иной со словами: «В гробу я видел вашу чистую жизнь». Просили они у Господа чуда. И чудо произошло. Спустя некоторое время пришел наш инженер в себя и начал потихоньку поправляться. Врачи, изумленные происходящим,  в это время говорили родным, что, даже если он и выживет, то будет – растением. Потому что были затронуты основные, важные зоны мозга. Шло время. Его сознание восстанавливалось. Вернулись адекватность и речь. А потом его выписали домой – «на выхаживание». Стал он тихим и задумчивым. Жене помогал по возможности. А дальше, входя в силу, начал и во дворе с хозяйством управляться. Переродился человек. Семья и близкие стали для него самыми дорогими и значимыми людьми. Больше не курил и  о «погулять» — не думал.  Но ведь не может же быть все так «конфетно», без «улыбки» жизни… Жена работала очень много, чтобы компенсировать денежные нехватки. А все в доме легло на него – на его «слабые неженские» плечи. И еду готовить, и стирать и детишек доглядывать. Одним словом,  поменялись муж с женой  ролями. У него – скотина и обед, у нее – совещания и  открытые  уроки, у него испачканная  детская одежда и домашние задания с ребятишками, у нее – конференции и родительские собрания. Пожил наш инженер такой «женской» жизнью и не выдержал. Побежал к доктору – на работу проситься.  А доктор руками машет, рано, мол, как минимум полгода нужно еще для полного восстановления. Так-то вот и превратился наш инженер-гулена в образцово-показательного мужа, хозяина дома, который и всю женскую работу осознал да испытал  на собственном опыте. Как же он зауважал после всего жену! Да какая примерная семья в итоге образовалась.
   А тетушка, которую все на приходе называли баба Фе (от Феклы сокращенно), тихая и кроткая, молилась Богу за восстановленную семью, за Его к нам, грешным, терпение, за детишек, без отца не оставшихся. Варила квас, лучше которого в Таре никто не готовил, и вязала носочки для всех, кого любила. У нас в шкафу лежит  несколько  пар шерстяных носок, связанных заботливыми руками бабы Фе. Бережем. Когда я в первый раз взялась вязать носки, то так связала, что хоть на картинку помещай. И уж узоры у меня были красивые и цвета подобраны. Только вот одевать их было невозможно. Такие получились неудобные. Дал мне тогда батюшка носочки бабы Фе. Вот по ним и училась, как «правильно» и красоту и удобство сочетать.
   Батюшка всегда с большим теплом вспоминает это время. Любит добавлять, что: «Болезнь – есть ничто иное, как видимое или чувственное нарушение правильного хода жизненного процесса. Грех доводит нас до болезни, а страсть – корень греха».
  На одной из своих проповедей ныне покойный Патриарх  Алексий  второй сказал: «Господь говорит с человеком шепотом любви, если Его не слышат, голосом совести, если и этого не слышат, то рупором страданий»….

СЛАВА БОГУ ЗА ВСЕ!
  

 

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 9:51 пп в Четверг, 29 сентября, 2011

икона

Батюшка устало откинулся в кресле. Он стал чаще уставать. И мне с большим трудом удавалось скрывать тревогу по этому поводу.
   — Ну что? Готова?
Мой карандаш забегал по строчкам маленького блокнота.
Шла середина семидесятых годов. В те годы в Тобольском Кремле располагались реставрационные мастерские и музей, где хранились архивы, старинные манускрипты, гравюры и многое другое. Драгоценностей к тому времени  уже не было. Их по распоряжению властей  отослали в Москву. А директор там  был человеком крайне  добрым и очень благочестивым. И поставил он для себя задачу – восстановить на Святой Тобольской Софии кресты, которые бы были полностью идентичны оригиналам, к тому времени уже не сохранившимся. Отыскали исторические фотографии, по которым можно было выковать все так, как надо: рассчитать размер, пропорции, рисунок. Но проблема была в главном: где найти мастеров, которые могли бы качественно выполнить художественную ковку.  Директор обыскал везде. Мастеров такого уровня нигде не оказалось. И тогда он обратился в управление лагерей, чтобы поискать среди старых заключенных нужных умельцев. Кто только не побывал в этих сибирских лагерях. Они на несколько этажей уходили под землю. И там было много заключенных, в том числе и политических.
   И вот пришел директор реставрационных мастерских в лагерь, как в последнее место, где могла осуществиться его надежда. А его начальник и спрашивает:
   — Кто тебе нужен? Какой мастер? У меня тут кого только нет.
 И рассказал директор ему о своей задумке выковать кресты на Святую Софию. Нашли ему нужных  умельцев. Глубоко под землей, в своих мастерских они отковали и отзолотили необыкновенной красоты кресты, которые точно соответствовали утраченным оригиналам.  И этим не ограничились. Выковали и двуглавых орлов на каждую башню. Только вот орлов устанавливать власти в те годы не дозволили.
     Когда кресты приехали забирать, то рабочие попросили, чтобы их вывели хоть на день, чтобы посмотреть, как они на Святой Софии установлены, как сверкают во всем своем великолепии. Но им отказали со словами:
   — Выйдете – увидите.
    И вот  вскоре после этого события пришел директор к нам в гости, в резиденцию Владыки, и сказал, что в старину на куполах не только кресты и орлы были, но и звезды золотые. И чтобы София засияла всем своим великолепием, просит он у Владыки денег. Потому что на ЭТО  —  не выделяют власти ничего.  Так и сказали, что денег нет.  И Владыка отдал на это благое дело  очень большую сумму по тем временам , чтобы  купили сусальное золото на звезды. Так обрадовался директор, что и сказать нельзя. И захотелось ему отблагодарить Владыку за щедрость.  Он сказал нам, как бы по секрету:
  —   У нас есть заказ на гранит.
Здесь важно напомнить, что город Тобольск  с одной стороны окружен рекой Иртыш, а другая  его граница  проходит по земле. И вот эту самую границу и задумали укрепить валом еще в стародавние времена от непрошеных гостей. А наши  градостроительные власти  оформили  заказ на гранит, чтобы красиво обозначить этот Вал Ермака уже в нескольких местах повредившийся.  Но деньги закончились, из госбюджета не поступили, и заказ лежал невостребованным.  В Крестовоздвиженском соборе, который раньше использовали, как склад, отсырела штукатурка, стены и колоны покрылись грибком. Поэтому гранит, который нам предложил директор реставрационных мастерских оказался очень кстати. Им можно было облицевать и стены и колоны.  И меня послали в Петрозаводск  в командировку. Организация, куда мне предстояло ехать, называлась «Росмраморгранит». Но по приезде меня ждало разочарование. После выхода в печать книжки Леонида Брежнева «Малая земля», руководство этой самой земли решило провести архитектурную реконструкцию исключительно с помощью  того самого невостребованного  гранита. Довольно удрученным вышел я из кабинета начальника конторы. А вслед за мной, в коридоре  раздались шаги. Ко мне подошла женщина, какая-то очень благожелательная и добрая. Она сказала:
   —   В этих кабинетах вы ничего не добьетесь. Поезжайте в «карьеруправление» города Питкяранта. Ваш заказ направили туда.  Очень меня это порадовало. Как «заправский снабженец», купил я конфеты и шоколадки для девушек-секретарей, чтобы подсказали мне к кому лучше всего обратиться.
    Моя командировка продолжилась. Поехал я сразу же, не домой, а в Питкяранта,  который оказался очень живописным уголком в  Карелии. Городок  протянулся узкой полосой вдоль северо-восточного берега Ладожского озера. Девушки, как  любительницы конфет, поведали мне следующее:
   — Директор нашего предприятия Миронюк. Но он ничего здесь не решает. На самом деле карьером управляет его жена-бухгалтер Миронючиха. Вот к ней и нужно стучаться.
Не успел я зайти в кабинет, как послышался уверенный и сильный голос из-за кипы бумаг:
    -Взяток я не беру.
Немного опешив сначала, я нашелся:
   — Это очень похвально. Но ведь я тоже могу быть вам чем-то полезен. Вот давайте и подумаем – чем?
 Она ответила сразу же:
   — Мне нужен кабель. Достанете – договоримся.
«Да, времена были тогда удивительные. «Ты мне – я тебе». – Батюшка улыбнулся. – « Поскольку никакого свободного рынка продаж и в помине не было, а был – план и бюджет, перераспределять что-нибудь получалось не так-то просто».
Она вызвала работника конторы и попросила принести список ассортимента кабеля, который им был необходим, как она сказала  «позарез». С этим списком вместо гранита и приехал я домой. А в те далекие годы в каждом исполкоме был чиновник, которого называли «уполномоченным по делам религии». Разные это были люди. Но мне очень повезло. Человек этот был исключительно порядочный и к Церкви Божией относился с большим уважением. Пошел я к нему и попросил о помощи. Он оставил список у себя, а через несколько дней дал мне адрес завода на Урале, где делают эти кабели. Скорее всего, они там старательно перевыполняли план, потому что этого кабеля всех цветов и размеров у них было видимо-невидимо. Они только и думали, куда же его деть?  Адрес этого завода я и отправил в город Питкяранта. А через несколько дней получил телеграмму: «Встречайте автопоезд с гранитом».  Но и это не конец истории.
   Разъезжая по делам, мне все время приходилось пользоваться вокзальным помещением в Тобольске. Оттуда уезжал, туда же и возвращался. И именно в это время «отцы города» затеяли там ремонт. Меняли плиты на полу. Остановился я как-то неподалеку от группы рабочих, чтобы понаблюдать, как они это делают. Мне хотелось поучиться, чтобы потом использовать технологию в нашем Храме. Мне показалось, что работали эти ребята очень профессионально. Решил я пригласить их на работу в наш Крестовоздвиженский Собор. Они пришли посмотреть, какие работы им предстоят. А когда узнали, что мы собираемся выкладывать стены и колоны гранитом, подсказали, что материал этот слишком тяжел для облицовки стен и колон. И предложили поменяться. Им-то на пол был нужен гранит, мрамор – камень нежный. Гранит пролежит подольше. Обмен состоялся. Таким вот замысловатым образом мы получили мрамор на облицовку, да еще и деньги, что составляли разницу в цене мрамора и гранита по объемам. Мраморными стали не только стены, колоны, но и алтарь. А про грибок и думать забыли.
   Когда я в очередной раз отправлялся в поездку с Тобольского вокзала или возвращался обратно домой, то идя по гранитному полу, здоровался с городом Питкяранта.

виды
 

 

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 2:31 пп в Суббота, 3 сентября, 2011

Икона

 

  Приезжая по благословению Владыки в командировку  в Храм Семи Отроков Эфесских, что находится на Тобольском кладбище, я всегда видел на фоне белой стены Храма ярко-красную пятиконечную звезду. Она была приварена к четырем прутьям, покрытым черной краской. Такой странный «памятник» располагался прямо у стены, приблизительно там, где сегодня  виден крест. На фотографии это можно легко рассмотреть.

Зима

  За звездой тщательно ухаживали. Вдова приезжала часто, и каждый раз красила эту звезду вновь и вновь.

  Мне казалось, что во всем этом есть явный диссонанс. Белоснежная стена Храма и большая яркая звезда, как символ тех, кто эти Храмы разрушал. И тогда решил я спросить у отца настоятеля, в чем тут, собственно, дело.

   Отец  Николай рассказал мне, что много раз разговаривал с вдовой. Он просил ее разрешить поставить на этом месте любой другой памятник за свои, личные деньги. Объяснял, что ей не придется ни на что тратиться. Предлагал расширить место, чтобы и она, когда подойдет срок, могла покоиться рядом со своим мужем. Был готов на то, что местные художники сделают разные эскизы, и она сама выберет только тот, какой ей понравится. Вдова была непреклонна. В ответ на все просьбы настоятеля она приезжала тут же с очередной краской немыслимо яркого красного цвета и старательно красила звезду.  

   Шли годы. В очередной свой приезд, идя к Храму, я не увидел красной звезды.  В ответ на мой вопрос отец Николай рассказал, что в последние месяцы у них произошло событие, с этой звездой связанное.

   Отец настоятель обратил внимание на то, что женщина – хозяйка «звездной» могилки, давно не появляется на кладбище. Даже толстый слой красной краски на звезде начинал выгорать.  И вскоре выяснилось, что она заболела и, через небольшое время, умерла.

   Хоронить мать приехали ее очень высокопоставленные дети.

    — Уж и не знаю, — рассказывал отец настоятель, — в каких чинах они были, но только сразу стало понятно, что люди эти из самых «верхов». Пришли они ко мне и говорят, что хотят положить свою мать рядом с ее мужем и их знаменитым отцом. А я – ни в какую. Откуда смелость взялась? Говорю, что захоронение теперь осуществляют там, почти у берега Иртыша, потому что кладбище очень разрослось. Вот туда, мол, и несите. Они сердятся, ногами топают, а сделать ничего не могут. Так и похоронили ее вдали от церковной стены. А сразу после похорон я сам спилил эту красную звезду. И вот, что странно, — задумчиво добавил отец настоятель, — сколько лет прошло, а никто из них ни разу не приехал —  ни к отцу, ни к матери. Так и остались эти две могилки никому не нужными. Такое вот воспитание…

   Отец архимандрит вспоминал, что именно в этот приезд, отдыхая после службы, он присел на скамейку возле Храма. К нему подошла женщина, которая держала за руку девочку на вид лет трех.

    — Батюшка, как бы мне внучку покрестить? —  спросила она.

   — А почему вы, а не родители? – спросил я ее тогда.

   — Куда там, родители. Отец милиционер, в органах работает, мать – учительница в школе. Оба – убежденные атеисты. Да и я – человек от церкви далекий. Никто из нас в Бога не верит.

   — И икон у вас в доме нет и не было ?

   — Никогда не было.

   — Тогда объясните мне, пожалуйста, как пришла такая мысль вам в голову – девочку крестить?

   — Я тут совершенно не при чем, — ответила женщина. – Внучка меня «загалдела». Покрести и покрести меня. Просто не знаю, что с ней делать.

   Дивны дела Твои, Господи… Маленькая девочка, которая и говорить-то  толком еще не научилась, которая никогда не видела в своей жизни ни одной иконы, которая росла в семье убежденных атеистов – просила о крещении. Тайны души человеческой…

   — Знаешь, я думаю, что душа ребенка так чиста и непорочна, что слышит голос своего Ангела-Хранителя…- батюшка задумчиво смотрел на огонек лампадки. —   А в общем-то, кто может понять суть тайн Промысла Божия?

Таинство

 

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 12:50 пп в Суббота, 3 сентября, 2011

 

  Сентябрьские дожди меняли цвет пожухшей от летней засухи травы. Странно было наблюдать, как изнутри  бежевых и бурых засохших былинок появлялись толстые, сильные ростки яркой зелени, будто и зимы на них не будет. Батюшка вот уже полдня работал в саду. Прореживал молодые побеги слив, обрезал сухие ветки;  одним словом, готовил сад под снег. Мне не хотелось его беспокоить, хотя время обеда давно прошло, близился вечерний чай. В его привычке было завершать начатое дело. Поэтому мои призывы к режиму всегда оставались безответными. На сковородке красовались остывшие караси, щедро посыпанные зеленым луком, и только картошка в чугунке еще была теплой, печка не дала остыть. По дому бродил вкусный аромат соленых огурчиков. Есть хотелось. Ну что же тут поделать?  Мелко моросил дождик. Облака низко и быстро летели с запада бело-серой мглой.  В большом и уютном кресле, укрывшись пуховым платком, было утешительно читать и поглядывать в окно на осеннее небо.

    В прихожей хлопнула дверь. Я пошла  навстречу, чтобы повесить у печи намокшую одежду. Настроение у отца архимандрита было отменное.

   — Нос красный, замерзла? – спросил он, шумно стряхивая плащ.

    Да нет, — ответила я и внутри улыбнулась. Странная привычка говорить взаимоисключающими понятиями.  – Обед разогревать?

   — А то как же?    батюшка уже стоял возле умывальника и тщательно, с щеточкой мыл руки. – Что сегодня на обед?

     Борщ, караси с картошкой, компот из слив.

     А сливы где взяла?

   — Так ведь чернослив до самого снега висит. Понемножку обрываю.

   — Аааа, — батюшка, наверное, вспомнил, что чернослив рос в другой стороне участка. Наверное, завтра пойдет и там делать обрезку.

   — Читай молитву, — сказал он, и по прочтении широко благословил большой стол в трапезной.

После обеда отец архимандрит ушел к себе в кабинет, а я, вымыв посуду, решила немного поработать за компьютером. Но не тут-то было.

   — Иди сюда, услышала я через открытую дверь трапезной, камин будем топить и истории рассказывать.

    Не доверяя памяти,  взяв с собой ноутбук, пошла на «его половину», предвкушая радость от новых  «историй».

Маленькие, красиво нарубленные полешки весело трещали в камине. Оранжевые лоскутики пламени горели аккуратно, будто были готовы к показательным выступлениям.  Я почему-то подумала о том, что батюшка всегда очень любил все красивое и умел находить это в самых обычных вещах.  Он  устроился в большом кресле, отодвинув его метра на три от решетки. Каминный жар наполнял прохладный кабинет не только теплом, но и  дымным ароматом ольхи, смешанной с березой.  

    — Помнишь, мы с тобой  вспоминали про Тобольское кладбище ? – спросил он.

     Ну да, помню, конечно.

    Не все я тебе тогда рассказал.  Возле Храма Семи Отроков Эфесских благословил Владыка строить дом  церковного причета. Начать-то начали, а вот закончить, никак не получалось. Менялись «начальники», а дело не продвигалось. Прислали меня тогда в командировку  в помощь о.Николаю, чтобы совместными усилиями завершить этой долгострой.

   Как-то днем, решил я походить по кладбищу, посмотреть, кто еще из знаменитых людей здесь погребен, и в овраге, поросшем молодыми деревьями, увидел два креста, то есть две голгофы, выполненные из очень красивого мрамора. По всему было видно, что лежали они тут давно. Скорее всего с того самого времени, как после революции громили памятники и кресты на могилах верующих, а, иногда и просто вскрывали могилы в поисках «кладов».  Стал я думать, как бы их оттуда поднять. Овраг был глубоким, все деревьями заросло, техника тут бесполезна.  Ты вряд ли такое знаешь, Москва в те советские года  была городом не для всех, частично это был «закрытый» город, если можно так сказать.

   — То есть как это? – спросила я, недоумевая, ни про какую «закрытую» Москву  никогда не слышала.

     В твоем детстве и юности ты много видела бездомных людей? – спросил батюшка.

 Я задумалась. Послушная девочка из приличной семьи. Что я знала о голоде, холоде, о бездомности? Бабушки и няни, дача летом, спецшкола, институт…

    Вот-вот, — как бы читая мои мысли, сказал батюшка. —  В Москву тогда не пускали людей, которых сегодня называют «бичами». А вот в Сибири их было видимо невидимо. Жили они везде, где было хоть какое-то тепло. Помогали им, подкармливали, сколько могли.  Позвал я тогда восемь человек. Пообещал по десять рублей  каждому за работу. И увидев немой вопрос у меня в глазах, добавил:

    — В те годы десять рублей за несколько часов работы была очень большая зарплата. Ну, они взялись за работу с энтузиазмом. Хотя и силы-то в них особой не было, голодные, холодные, а все-таки вытащили наверх сначала крест, а за ним голгофу. Отдал я им деньги. А тут приходит о.Николай и говорит:

   — Ребята, если и второй крест с голгофой наверх поднимите, от себя плачу вам еще восемьдесят рублей.

   Обрадовались «работники». Только отдохнуть попросили. А потом с новыми силами и со вторым  крестом справились. А за ним и голгофу подняли. С большой зарплатой, довольные пошли они в места своего ночлега. Я смотрел им вслед и думал о том, что это доброе дело в их жизни, может быть, поможет ТАМ…….

Знаешь, после восстановления, установили эти кресты на могиле митрополита и архимандрита – последнего настоятеля Абалакского Знаменского монастыря, которые были погребены справа у алтарной абсиды.

Сибирь. Зима.

С П Р А В К А с сайта http://www.abalak.su/historu.html

«До прихода в Сибирь Ермака Абалак был небольшим татарским городком и название свое получил по имени татарского князя Абалака, сына сибирского хана Мара. 5 декабря 1584 года у стен Абалака произошло решительное сражение казаков с ордой царевича Маметкула, открывшее Ермаку путь к завоеванию Сибири.


Еще в начальные годы освоения Сибири на Абалаке был устроен небольшой погост. Первая православная церковь в Абалаке, во имя Спаса-Преображения, была срублена в конце XVI века. Простояв полвека, она обветшала, и вместо нее в 1636 году была сооружена деревянная Знаменская церковь. Вскоре рядом с ней появилась еще одна церковь — Никольская. В 1680 году Знаменская церковь сгорела, и через три года на ее месте по указу царя Федора Алексеевича был заложен каменный храм.


В этот храм была торжественно перенесена чудотворная Абалакская икона Божьей Матери «Знамение», написанная в 1637 году при архиепископе Корнилии протодьяконом тобольского кафедрального собора Матвеем. Абалакская икона Божьей Матери представляет собой копию иконы «Знамение», но с изображением по сторонам святителя Николая и св. Марии Египетской. Этому удивительному образу на протяжении 17-го столетия поклонялась вся округа, а о чудесах Абалакской Божьей Матери была даже сложена повесть «Сказание об Абалакской иконе». Во имя Абалакской Божьей Матери был построен новый храм, ставший местом паломничества.


Самая древняя постройка монастыря — Знаменский собор, заложенный одновременно с тобольским Софийским собором в 1683 году и освященный в 1691 году. Это уникальный памятник русского искусства XVII—XVIII веков. Знаменский собор Абалакского монастыря называют одним из самобытнейших произведений сибирского зодчества. Это сооружение уникально и неповторимо. Свой нынешний вид собор получил после перестройки 1761 года, когда вместо пяти глав был устроен один громадный купол. Тогда же к собору была пристроена крытая пятигранная паперть. Первоначально храм был пятиглавым, с толстыми стенами и узкими окнами. Возможно, его строили те же мастера, которые работали в Тобольске на Софийском дворе. Четверть века спустя, при тобольском митрополите Филофее заложили теплый Никольский придел, но едва успели довести его до окон, как последовал петровский указ о запрещении каменного строительства во всем государстве, кроме Петербурга, Тобольска и Верхотурья. Достроили придел только в 1750 году. Собор перестраивался при тобольском митрополите Сильвестре в 1761 году, тогда его пятиглавие сменили на одноглавие. При перестройке в соборе был установлен новый резной иконостас.


В 1748 — 1750 годах на Абалакском погосте вместо старой деревянной была выстроена каменная Никольская церковь, освященная заново во имя Св. Троицы с приделами Св. Николая и Вознесения Господня. В середине XIX века к церкви пристроили два симметрично расположенных придела, придавших ей крестообразную форму.


Спустя два года началось строительство высокой четырехъярусной колокольни, ставшей главной архитектурной достопримечательностью монастыря. Высота колокольни составляет 38 метров. В ее основании находилась церковь Марии Египетской. Строительство колокольни было завершено в 1759 году. Церковь-колокольня во имя Марии Египетской, высокая и стройная, образует с массивным Знаменским собором на редкость живописный ансамбль.


В 1783 году, при тобольском архиепископе Варлааме, в Абалак был переведен Богоявленский мужской монастырь из Невьянской слободы Пермской губернии. На новом месте он стал именоваться Абалакским Знаменским монастырем. Абалакский монастырь некогда был одним из самых известных обителей Сибири. Не иссякал поток паломников к главной святыне монастыря, иконе Абалакской Божьей Матери. В праздничные дни (20 июля и 27 ноября по старому стилю) икону торжественно переносили в Тобольск и выставляли для поклонения в Софийском соборе.


Монастырь быстро богател и расширялся. В 1784 году была построена деревянная надвратная Богоявленская церковь, через два года монастырь окружила деревянная ограда с башнями. В 1803 году ее сменила каменная, а в 1825 году территория монастыря была увеличена и вокруг нее выстроена новая, большего периметра, ограда, с воротами в восточной стене и двумя воротами в западной стене. Нынешний периметр ограды составляет 630 метров. Напротив входа в Знаменский храм в ограде монастыря были устроены нарядные Святые ворота, украшенные стенной живописью. Арку Святых ворот окружала галерея-гульбище. Обращенная к обширным просторам Иртыша, она служила смотровой площадкой.


В 1844 году вместо деревянной караульни была построена каменная гостиница для именитых гостей. В конце 1850-х годов возвели двухэтажный настоятельский корпус. На территории был вырыт глубокий колодец и устроен пруд.


Абалакский монастырь стоит на высоком берегу Иртыша, откуда открывается вид на уходящие до самого Тобольска дали.


Время не пощадило ни одной постройки монастыря. От комплекса сохранились только некоторые наиболее крупные каменные постройки. Славились своей прекрасной архитектурой каменные палаты, построенные в 1684 году тобольским архиепископом Евлампием, но и от них ничего не осталось.


Ныне Абалакский монастырь снова действует, в нем возобновлена монашеская жизнь.»


А на этой фотографии  можно увидеть тот самый дом церковного причета, который  выстроили с Божьей помощью о.Николай, настоятель Храма и прикомандированный к нему в помощь тогда еще просто иеродьякон…, а сегодня, убеленный сединами, отец архимандрит.

г.Тобольск

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 11:55 пп в Суббота, 28 мая, 2011

Храм

К большому сожалению сообщаю, что авторские права блога были нарушены. Кто-то "вскрыл"  рубрику и решил произвести в ней собственную редакцию. Уж не говорю, что это было сделано без благословения о.архимандрита. Хочу только отметить, что подобные жесты "доброй воли" никак не укладываются ни в рамки закона об охране авторских прав, ни в просто "православную этику". Мне искренне жаль.

 

   Есть у нас славная такая прихожанка. Все норовит что-нибудь хорошее сделать всем, кому может. В этот раз позвонила она из своей дальней деревни и спросила батюшку, когда он в ее края соберется. У нее свое хозяйство и приготовила она для него "гостинчик". Яйца и молоко, сыр домашний. Все у нее натуральное и вкусное. Батюшка хотел было ехать туда по делам, да отложил. Расстроилась она. Честно сказать и я немного расстроилась за нее. Уж очень ей хотелось что-нибудь для батюшки сделать.

    Может быть, чувствуя наши огорчения, батюшка и вспомнил эту историю про то, как добрые намерения и добрые дела никогда и никуда не пропадают, а маленькими "узелочками" складываются в особую кладовую, из которой составится наш багаж по возвращении "домой", к Отцу нашему.

   " На самый новый год, заснеженным, холодным днем,  приехали ко мне два брата из дальней  сибирской деревни. Умирал у них отец. И просили они съездить и причастить его для дальнего пути. Собрал я все, что нужно. И подумал, что обязательно найдутся и другие, кто не может добраться до города, а рад будет такой возможности — причастию Святых Христовых Таинств. Поэтому и для них взял Святые  Дары. Собрались и поехали.

   Отец этих двух братьев в прошлом был председателем очень хорошего и богатого колхоза. Когда началась Отечественная война, в Сибирь много людей в эвакуацию присылали. Кто оставался здесь, в колхозе, кто дальше ехал, а кто и вовсе проездом был. И вот председатель этот  не только всех принимал, кормил, расселял, но и всем, кто проезжал или совсем ненадолго оставался,  собирал узелки с провизией. Никогда и никого не оставил без узелка с  едой. Человек  он был честный, добрый, любил людей и служил им, как мог. И люди его любили.

   Доехали мы благополучно. Дело было в праздник и вся деревня "гуляла" на улице. Принаряженные, "чисто" одетые,прохаживались, как по площади, односельчане, потому как пойти-то некуда. Кругом тайга, снег, заносы. А  праздник  погодных условий не выбирает. И вот получился у них праздник — за столько десятков лет впервые приехал православный священник.

     Проводили меня  в крепкий сибирский дом к этому бывшему председателю колхоза. Мы с ним познакомились, поговорили. Почему я запомнил именно этот случай? Может быть, потому, что вопрос, который он мне задал был открытый и прямой? Может быть, потому, что сам человек был неординарный? Трудно сказать…

   — Батюшка, — спросил он меня, глядя прямо мне в глаза, — может быть, я поживу еще?

Я понимал и чувствовал, что ему недолго осталось быть здесь, на земле. И еще, что он боится. Сказал ему то, что думал и чувствовал в этот момент:

   — Мы с Вами разговаривали, вспоминали прошлое, а в это время перед Господом, ТАМ, куда мы все уйдем, лежали все ваши узелочки, которые Вы с собой людям давали в самое лихое для них время, в голод, в бездомность, в страх. Эти узелочки ТАМ свидетельствуют за Вас. Вы вспомните все то добро, которое видели от Вас люди и не бойтесь.

    Лицо его от этой надежды просветлело и стало спокойным.

    Подумал я тогда, что важно набирать в своей жизни узелочки с добрыми делами; и это не пустые слова, а самая большая необходимость, которая делает осмысленной жизнь здесь, пока мы путешествуем по Земле. Ничего с собой взять не сможем. А доброе слово, сказанное в утешение, доброе дело, сделанное от сердца, помощь, оказанная в трудную для человека минуту — это те не проходящие ценности, которые и составят наш багаж при отправлении последнего "поезда" в жизнь вечную.

   Приезд в эту деревню оказался важным и для других жителей. Несколько немощных причастились Святых Христовых Таинств. Привез я из той поездки старинный напрестольный крест, подаренный мне двумя пожилыми женщинами в  память о той деревне и душевной красоте людей, спрятанных в далекой таежной глубинке."

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 11:46 дп в Пятница, 25 марта, 2011

воспоминания архимандрита Гавриила

 

   На второй год после попыток исцелить артрит алтайским родоном, мы решили вновь поехать и продолжить лечение. Написали письмо прежней хозяйке. Получили ее приглашение приехать и отправились в путешествие на епархиальной  машине Владыки  "Волге". Но, не рассчитав время, прибыли на два раньше договоренного срока. И наша квартира оказалась занятой. Там жила женщина, которая тоже приехала на лечение. Она тут же предложила нам остаться и была готова освободить комнату. Но Владыка всегда был крайне деликатным и уважительным человеком. Поэтому не принял ее пожелания, пока она сама не закончит лечение. Хозяйка квартиры  предложила нам поселиться временно в ее домике, который находился совсем неподалеку в горах. Мы туда отправились. Место было крайне живописным, домик очень чисто убран, протоплена печка, имелось несколько комнат. Владыке очень понравилось и он решил, что мы останемся тут на эти два дня.

   Вечером, помолившись, мы легли спать. Я еще не успел заснуть, как услышал крик Владыки. Он кричал во сне. Я подбежал к нему. Владыка проснулся в смятенном состоянии. Его душили во сне. Мы опять помолились, легли, но сна не было. Только удавалось чуть задремать вновь и вновь повторялось это досадное нападение. Через некоторое время Владыка произнес:

   — Смотри, смотри, они в окно побежали.

Я ничего не увидел. Мы легли опять. И я подумал, что Владыка был совершенно святой жизни человек, поэтому они на него напали, а я для них интереса не представляю, потому что, кто я такой?

   Не успели в моей голове пронестись эти помыслы, как мои руки и ноги будто кто-то прикрутил к постели. Я не мог пошевелиться. И не мог осенить себя крестным знамением. Только чувствовал, что мое тело меня совершенно не слушает. Тогда я подумал, что мне нужно упасть с кровать на пол. Может быть, это меня освободит от их нападения. Кричать и мешать Владыке мне не хотелось. Но все мои попытки двинуться куда-нибудь оказались совершенно безуспешными. И тогда из меня вырвался крик, как зов о помощи. Не имея возможности пошевелиться, я мог только видеть. Владыка поднявшись с кровати осенял меня своим архиерейским благословением.  Когда "путы" на мне ослабли, он с улыбкой сказал, будто прочитал мои мысли:

   — Простачок, ты верно подумал, что на тебя они не нападут, потому что ты для них интереса не представляешь?

Больше мы в эту ночь не спали. А на утро поехали в Храм с архимандриту Гермогену.  Взяли у него ладан, святую воду. Вернувшись в наше жилье, осмотрели вещи, которые там могли остаться от прежних жильцов. Нашли только очень истертую колоду карт. Бросили ее в печку. Потом отслужили молебен, окропили помещение святой водой, окурили ладаном. И в следующую ночь спали спокойно.

   Через день, хозяйка сказала нам, что квартира свободна и можем перебираться. Но Владыка, поразмыслив неспешно, сказал:

   — Ну уж нет. Мы тут останемся, а вот они пусть отсюда уходят.

Весь оставшийся месяц мы прожили в этом маленьком домике в горах. Для нас так и осталось тайной, кто там жил до нас, почему враги рода нашего так обжились в нем и не хотели уходить….Светлая память Владыке…

 

Светлая память Владыке

 

  

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 6:21 пп в Понедельник, 14 февраля, 2011

Гавриил

«Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче» пропели сегодня в Храме. А это означает, что Великий пост – на пороге.

   Вечером батюшка растирал суставы на натруженных ногах и горелся. Скоро начнутся поклоны, а у него коленки совсем не сгибаются. Лет много и ножки за годы служения совсем ослабели.

    — Ну что ж… — вздохнул он как-то особенно тихо, — может, придется алтарников попросить о помощи, а то ведь и не встать самому.

Как же мне было понятно, что он чувствовал в этот момент. Ноги – наш рабочий инструмент, к старости дают о себе знать. Но, в отличие от меня, батюшка быстро переключался на позитив.

    — Когда я был келейником у Владыки, мы с ним ездили лечить суставы на Алтай, — вспомнил он одну из своих «историй».

    —  Годам к пятидесяти Владыку стал одолевать артрит. Да такой сильный, что  мешал службу проводить. Я тогда был молодой и крепкий, мне трудно было до конца понять, что такое, когда «кости болят». Но глядя на мучения от боли у Владыки, жалел его от всего сердца и все старался придумать, куда бы его отвезти полечиться. Тогда ведь не было интернета, — засмеялся батюшка, видимо, намекая на то, что мне на моем келейном послушании думать приходится реже. Компьютер – умная машина помогает ориентироваться в океане информации.

     — Стал я с народом разговаривать, кто одно посоветует, кто другое. Попробуй, разберись, что и впрямь поможет, а что так – выдумка. Владыка сносил все смиренно. А мне покоя не было, так хотелось ему помочь.

И это было так понятно. Когда батюшка заболевал, и наш доктор его осматривал и назначал лечение, мне очень хотелось соблюдать все до мелочей, чтобы как можно быстрее болезнь отступила. Только потом до меня дошло, что все мои приставания с таблетками батюшка смиренно сносил не потому, что верил в их чудодейственную силу. А чтобы меня, маловерную, и доктора не вводить в смущение и огорчение. Творил молитву для Бога и пил таблетки для нашего утешения….

    -Ну вот, — батюшка продолжал вспоминать, — как-то я узнал о таком месте на Алтае, которое называется Белокуриха. Там были такие родоновые источники, которых, оказывается, и в Европе не отыщешь. Рассказал об этом Владыке. И летом отправились туда в отпуск. Это было начало семидесятых. Ты – маленькая была, не знаешь, а ведь в то время ни церковной литературы, ни календариков, ни иконочек, каких надо, почти не было. Владыка все, что смог у себя найти, взял с собой. С этим мы и поехали. Сняли двухкомнатную квартиру и купили талоны на лечение. Хозяйка попалась добрая, спокойная, благожелательная. Мы с Владыкой жили очень неспешно. Не только лечились, но и много гуляли, беседовали с теми, кто к нам подходил. Люди в рясах тогда не так часто встречались, как теперь. И Владыка всем, кому считал нужным, раздавал и иконочки, и книжки, и календари. После нашего отъезда, у них там организовалась новая общинка. Ну, да я не об этом. Вот как-то раз поднялись мы на гору Церковка. А с нее такой вид открылся, что дух захватило от красоты. И стали мы читать по молитвослову акафист Спасителю в благодарность за жизнь, за красоту, за то, что сподобил Он нас тут прибывать….И так тепло и светло от этого на душе стало. А тут, откуда не возьмись, стайка молодежи. Я не понял тогда, толи они не совсем трезвые были, толи просто очень возбужденные, шумные, поднялись на гору и давай шуметь и кричать. А с ними и девушка была. Такая озорная, смелая, как парень. Прошла эта стайка от нас, а девушка задержалась. Со смехом, дерзко, монахов-то в первый раз увидела. Села недалеко от нас и стала за нами со смехом наблюдать. Я на Владыку посмотрел. Стоит он, молится, как ни в чем не бывало, будто и нет, кроме нас никого. Думаю: «И мне так надо». Прошло немного времени, мы начали читать акафист Пресвятой Богородице. Про девушку я и забыл думать. А она, оказывается, не ушла. Встала с земли, потихоньку подошла к нам сзади и стояла, слушая слова молитвы и созерцая ту красоту, которая открывалась с вершины горы. Мы когда закончили молитву, повернулись, я ее не узнал.  И дерзость, и озорство куда-то исчезли. Большими удивленно-кроткими глазами она смотрела то на Владыку, то на меня, будто ей открылось что-то такое важное, нужное,  доселе неведомое, что в минуты изменило ее жизнь…. Да.. – батюшка задумался, — никогда я эти удивленные глаза не забуду. Она тихо-тихо поблагодарила нас и одна пошла в сторону долины.  Еще несколько раз видели мы эту девушку на прогулке. Она гуляла одна, задумчивая и какая-то очень сосредоточенная.  После ее ухода Владыка  поблагодарил Бога и осенил архиерейским благословением Алтайский край на четыре стороны.  Ведь за последние сорок лет в эти места  ни разу не прибывали православные священники. Мы были первыми.  Дивны дела твои, Господи.

Алтай

Алтай

сердце поет красоту

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 12:21 дп в Понедельник, 3 января, 2011

 

Гавриил

Батюшка зашел в дом,  громко топая, чтобы стряхнуть снег. Сугробы, которые образовались за последние дни,  напомнили о тех замечательных зимах, которые я помню из своего детства. Снега в Москве было всегда много – детям радость. Гуляли  с санками, катались на коньках и лыжах. Во дворах специально обрабатывали площадки водой, чтобы получались катки. Играла музыка. Ах, эти замечательные московские дворы… И при этом никто не жаловался на неудобства. Правда и машин было меньше и жителей. А вот радости детской было больше. Никто не боялся валяться в чистом и пушистом сугробе.  Все-таки что-то теряет мегаполис… Ну да не об этом речь.  За ужином, батюшка начал рассказывать о том, что прихожане часто спрашивают его о милостыне. Подавать ли всем, кто просит? Или следовать писанию, в ожидании – «да запотеет дар в руке твоей». Чтобы сотворить милостыню  тому, кому это нужно. Только вот кто сможет понять – нужно ли или нет?  И раз зашел разговор на эту тему, я тоже решилась спросить, как правильно поступать сегодня?

И отец архимандрит опять вспомнил свое служение в Сибири. Храм всегда открывали пораньше, чтобы неспешно подготовиться к службе. Но еще раньше к воротам, ни свет,  ни заря спешил местный горожанин, который просил милостыню на паперти. Как только открывали ворота, он доставал из подсобных помещений  огромную лопату и начинал убирать снег. А снега в Сибири предостаточно. И к тому моменту, когда приходили первые прихожане, территория вокруг Храма была  очищена. Окончив работу, Михаил шел к священнику, чтобы взять благословение, или, как говорят, разрешение, на то, чтобы постоять на паперти и получить милость от прихожан. А потом, в конце службы, заходил в Храм и ставил свечку в благодарение за «рабочий день». Рассказывая, батюшка улыбнулся и добавил:

— Это был очень благочестивый проситель милостыни.

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 6:56 пп в Среда, 8 декабря, 2010

Гавриил

   События, о которых в  этот раз рассказывал отец архимандрит, происходили в далекой Аргентине в семидесятых годах прошлого века.

   Его духовный отец в то время возглавлял   епархию Русской Православной Церкви в Аргентине и Южной Америке. Кафедральный Собор, епархиальное управление и архиерейские покои  размещались  в столице Аргентины  Буэнос-Айресе, (буквально – Город Пресвятой Троицы и Порт нашей Госпожи Святой Марии Добрых Ветров»). Подавляющее большинство населения принадлежало к Римско-Католической Церкви. Православных приходов было немного. И для открытия новых  — требовались большие усилия. Отношения с местным населением были не простыми. И требовалось время для того, чтобы восстановить утраченное доверие к православному священству.  С помощью длительных переговоров Владыке удалось организовать новый приход в  провинциальном  городе Санта-Фе( в переводе Святая вера). Собрав с собой все необходимое для освящения Престола и  совершения служб, Владыка вместе с епархиальным секретарем и водителем машины, втроем отправились из Буэнос-Айреса с Санта-Фе. Нужно сказать, что тип почвы, по которому местами предстояло ехать, относился к красноземам —  это особая земля широколиственных лесов субтропического пояса. А машина, на которой совершалась поездка, была большой и тяжелой. Поэтому для успеха путешествия необходима была хорошая и ясная погода. Водитель и секретарь были местными жителями и уверили, что погода не доставит никаких сюрпризов. Однако, проехав некоторую часть пути, они  попали под проливной тропический дождь и машина, увязнув в красноземе «по бампер», не могла сдвинуться с места. Вокруг были «джунгли», и никого, кто мог бы оказать помощь. Прошло некоторое время, и самым неожиданным образом, впереди них возник огромный трактор. Водитель этого «гиганта» предложил путникам довезти их до ближайшего места, куда направлялся по делам, а там уж им самим нужно было решать свои проблемы. Владыка рассказывал, что машина просто «плыла» по красной реке из земли и песка. Когда они прибыли на место, в сервисе, куда доставили автомобиль, дивились тому, что песок находился везде. Пришлось разбирать и заново собирать ходовую часть и ремонтировать то, что вышло из строя. На это время Владыка остановился в недорогой гостинице.  Вскоре по приезде к нему пришел посланец  из женского монастыря «Босоногих кармелиток» с приглашением от настоятельницы. Это был католический монастырь, очень строгого устава, где сестры жили в полном затворе, соблюдали аскетические правила и делали в молитвенной практике акцент на созерцании. Поэтому было совершенно непонятно с точки зрения обычного светского человека, как они могли узнать о «случайном» приезде архиерея Русской Православной Церкви. Настоятельницей монастыря была монахиня Ангелина. Нужно сказать, что  ее и сестер местные жители считали монахинями очень высокой духовной жизни  и относились к ним, как к Святым. В приглашении мать Ангелина просила Владыку отслужить в их монастыре Литургию Святителя Иоанна Златоустаго . И Владыка исполнил ее настоятельную просьбу. Он служил один. По окончании службы причастил сестер через крошечные окошки их келий, в которые можно было увидеть только открытые для принятия причастия уста. И окончив службу, вернулся в гостиницу.

   По возвращению в Буэнос-Айрес, в архиерейских покоях Владыку ждало письмо, которое местные служащие передали ему с благоговейным трепетом, потому что почитали матушку Ангелину Святой уже при жизни. В письме от нее были слова большой благодарности за проведенную Владыкой службу. А также и рассказ о том, что всю свою жизнь она молилась и просила Господа, о том, чтобы, хотя бы   незадолго до смерти,  быть сподобленной причастия Святых Христовых Тайн по православному чину. То есть, не только  Тела, как это принято в Католической Церкви,  а и Крови Господней, как это установлено в Русской Православной Церкви.   Владыка вспоминал об этом событии не случайно, потому что после означенных событий, эмигранты первой волны, которые с недоверием относились к священству постреволюционной России, стали испытывать к Владыке и к Русской Православной Церкви  большее доверие и уважение.  И  это установившееся взаимопонимание позволило проводить активную работу по утверждению Православия на далекой Аргентинской земле.

Отец архимандрит вспоминает

Написано в рубрике: Отец архимандрит вспоминает — admin 7:51 пп в Четверг, 2 декабря, 2010

 

Гавриил

Это произошло в далеком Омске, когда отец архимандрит состоял в чине иеродьякона, жил в доме Владыки на полном послушании. Обязанностей было много, в том числе каждое утро, после чтения монашеских правил в домашней церкви, где присутствовал сам Владыка и все домочадцы, батюшке нужно было скорее бежать в Храм, чтобы все подготовить к утренней службе. И вот однажды, по каким-то причинам, келейное правило было задержано. Начали его читать не как обычно, а значительно позднее. Батюшка рассказывал, что, когда он читал, то очень торопился. Единственной мыслью, которая у него была в это время – не опоздать ко службе. День был воскресный, и архиерейская служба проводилась в  Кафедральном Крестовоздвиженском Соборе.  Вычитывая правило, как можно быстрее, он в сердце своем молился Богу, чтобы успеть и здесь, на правиле, и там – в Храме. В какой-то момент, Владыка вышел из домовой Церкви, но вскоре вернулся.  Закончив чтение, получив благословение архиерея, молодой иеродьякон бегом побежал в Собор, чтобы через несколько минут можно было начинать службу.

   После обеда Владыка вызвал своего келейника к себе в кабинет. Будучи архиереем, очень благоговейно относящимся к исполнению всего, связанного с молитвой ко Господу, он сурово стал выговаривать батюшке за то, что утренние правила были прочитаны недопустимо быстро, слова не произносились степенно и благоговейно. Молодой послушник, зная, что Владыка всегда очень трепетно относился к исполнению монашеского правила, молча, стоял и внутренне обвинял себя в нерадивости и поспешности. Ему тогда и в голову не пришло оправдываться, объясняя, что единственной мыслью, которая была у него, когда он так торопился – было:  «Только бы успеть к утренней службе». И вдруг Владыка сам спросил : — «Так почему ты так торопился?» И тогда батюшка сказал ему, как оно было на самом деле.  «Тебе нужно было в таком случае немного сократить правила, а не говорить молитвы скороговоркой», —  строго заметил ему Владыка.- Ты только послушай». И  включил маленький магнитофон, который у него был с собой, чтобы в качестве доказательства продемонстрировать нерадивому послушнику его ошибку. « И тогда, -вспоминал  отец архимандрит, — я понял, для чего выходил Владыка во время утреннего правила. Чтобы включить магнитофон и дать мне прослушать себя самого». Батюшка потом рассказывал, что он и сам был потрясен услышанным.  С кассеты вдруг полилась удивительной красоты служба. Слова произносились медленно, благоговейно, не было не только никакой торопливости, но и голос свой он узнал не сразу. Так красиво звучал этот голос, так чисты и проникновенны были слова полунощницы.  Владыка через некоторое время выключил магнитофон.  «Посмотрел на меня взглядом, полным доброты», — рассказывал батюшка, — и молча вышел из кабинета, так и оставив маленького свидетеля этого происшествия стоять заброшенным на столе. Я не посмел еще раз включить и послушать себя самого. А мне очень хотелось. Потому что я и представить не мог, что это чудо произошло со мной. С тех самых пор я стал думать о том, что не только слова молитвы имеют важнейший смысл, но и то движение сердца, с которым эти молитвы произносятся. Я так боялся опоздать на службу, что Господь услышал и принял эту мою сердечную молитву, не вменив мне по Его великой милости быстроты произносимых слов».

Следующая страница »