НАЧАЛО
Я все дальше и дальше уходила от родной деревни, от теплого очага, согревающего мою девичью комнату, от милых сердцу братьев и сестер, дорогой бабушки и наших добрых соседей. Гора, которую я видела в первый раз в жизни, темнела зеленым состарившимся мхом, похожим на плюшевый коврик. Хотелось прижаться щекой к этой темно-зеленой нежности и не идти дальше. Вот уже десять раз вставали Солнца над горной страной, с тех пор, как я отправилась в путешествие. Небо, как всегда, было сине-фиолетовым, летним и не предвещало ночи. На это обманное диво могли попадаться гости, путешествующие по Элуа. Я же знала, что ночь наступит за считанные минуты, упадет, окутает и потаит жизнь жаркого дневного мира. Тихая песня стрекоз затихала вместе с уходящими минутами света. Дальше идти было опасно. Ночная жизнь на Элуа забирала случайного путника, застигнутого врасплох, и уводила навстречу с неизвестным, о котором никто уже не мог рассказать, потому что никогда не случалось возвращений назад. Мне нужно было готовиться к ночлегу. Плащ Атара, дорогое сокровище нашей семьи, защищал и согревал меня ночью во все время моего странствия. Он не промокал, не пропускал ветра и позволял дышать, как на улице, когда укрываешься им с головой. Плащ был легким, серебристым днем и бархатно-черным ночью, сливаясь с камнем, кустом, дорогой, пряча внутри себя все, что будет ему доверено. Я улыбнулась благодарно и бесстрашно. У меня с собой был дом. Осталось найти место, где бы не пересекались тропы жителей ночи. У самого подножия горы рос невысокий куст летника. Немного колючий, он любил легкие, пушистые почвы. Это позволяло ему топтаться на одном месте, перебирая корнями. Я рассмеялась. Наверное, он думал, что тоже путешествует, хотя ночью кустик спал, как и все души дня. Я свернулась клубком у его корней и укрылась плащом с головой. Ждать оставалось недолго. С последними минутами уходящего дня тела жителей света засыпают, становясь беззащитными перед ночью, и возвращаются в свой мир только с первыми лучами утренних солнц. Я попыталась сопротивляться, лежа под плащом, как меня учили в школе, сопротивляться властному и всесильному сну, веками уравновешивающему два мира нашей планеты. У кого-то получалось не спать пять-десять минут, у кого-то полчаса. На сопротивление затрачивались огромные силы, которые потом с трудом восстанавливались, но те, кому удавалось продержаться около часа, считались избранными и их собирали в специальные школы для молодых Лоу – главной гвардии королевы. Проваливаясь в глубокий сон, я подумала, что опять смогла продержаться всего пять минут…
Открыв глаза, я ощутила возле щеки теплое, мягкое и маленькое тельце. Кто-то заполз ко мне под плащ в последние минуты уходящего дня. Зверек завозился рядом, просыпаясь и оценивая, как он? Я засмеялась и отдернула плащ. Сине-фиолетовое небо полыхнуло над головой радостью нового утра и целого дня новой жизни. Крог в своей белоснежной пушистой шубке очень смешно зевнул и внимательно посмотрел мне в глаза. Мы были безопасны друг для друга, как и все создания света, но при этом оставались незнакомцами. Я улыбнулась ему, продолжая сидеть. Крог неспешно подошел к моим коленям и стал забираться на них. Сердце высветляется доверием. Это значило, что мне следовало уделить ему время, которого у меня было так мало. Путь не закончен и цель важна, но он мог предложить дружбу, а это не частый дар. Завтракали мы вместе влажными и сладкими ягодами с летника. Я показала ему место в корзинке, куда сложила и убрала свой плащ, он замер в обдумывании. Мне пришлось ждать. Кроги думают неспешно. Около часа бесценного времени прошло в ожидании. Я поглядывала на небо, словно умела удерживать движение Солнц. Почувствовав мое беспокойство, Крог полез в корзинку. Теперь у меня появился друг, который соединил свою жизнь с моей, и отныне мы едины и в цели и в пути и в смерти.
Дорога вилась вокруг плюшевой горы, огибая ее, и поднимаясь по южному склону в фиолетовую высь. Зной еще не наступил, и нужно было торопиться, чтобы до полудня пройти путь наверх, а к вечеру спуститься в долину и подойти к горному озеру. Я быстро поднималась по тропинке. Уже во второй раз за мое путешествие мне попались остатки разорванной ткани. На них не было крови, отметин от зубов. Это были клочки, которые просто разбросали по дороге. Это были остатки ночи. Последние годы их появлялось все больше и больше. Люди стали находить их возле своих домов, как будто кто-то не успел постучать в дверь в последнюю минуту уходящего дня. Моя бабушка рассказывала мне, что в старину такого никогда не было. Элуа сама поддерживала равновесие дня и ночи – эти две жизни, не связанные друг с другом. А между ними был коридор, целый час безвременья. Проникновение считалось великим знаком беды, указывающим на нарушение целостности двух миров одной планеты. И моя мать, служившая при дворе королевы, говорила, что тайна сия лишает покоя нашу возлюбленную правительницу. В тот день, когда меня отправили с донесением во дворец, вся улица нашей уютной и веселой деревни была засыпана клочками разорванной одежды. Люди ходили растерянными, они недоумевали, как и откуда пришла беда на Элуа? Сны многих уже не были радостными и легкими. А тяжесть и печаль усугублялись невозможностью проснуться прежде, чем появятся первые лучи наших двух солнц. Вот тогда-то и решили отправить меня во дворец с известием о беде, случившейся в нашей деревне. Бабушка плакала, посылая меня в заболевший мир, но я была старшая из детей, а взрослые, по неведомым причинам уходя из родной деревни, назад не возвращались. Пропало уже пять мужчин и две женщины. Было ли мне страшно? И да и нет. Самостоятельное путешествие манило меня, а о бедах и болезнях я пока знала только по рассказам. Изумительно время позднего отрочества или ранней юности, когда сердце открыто навстречу познанию, приключениям и радости, а опыт страха еще не успел отравить душу. Друга, который бы разделил со мной жизнь и смерть, у меня пока не было. Я вышла из дома с первыми лучами солнц и продвинулась далеко вглубь страны гор, пока не встретила Крога, который с сегодняшнего дня поселился у меня в корзинке и теперь тщательно расчесывал когтистыми лапками свою удивительную белоснежную шкурку. Идти было легко, стрекозы пели свои дневные песни и запах цветов, вкрапленных в пушистый мох, перелетал вместе с легким ветерком, разнося свои нехитрые ароматы свежести. Я шла все выше и выше и думала о маме. Ее бледное и нежное лицо с удивительными фиалковыми глазами как бы смотрело на меня из далекого детства. Я слышала ее тихий и ровный голос, вспоминала неторопливо-плавное движение рук, и порой мне чудилось, что, если постараюсь, смогу вспомнить, как чудесно пахли ягодами летника ее тяжелые и длинные светлые волосы, которые она каждое утро заплетала в красивые косы и укладывала в замысловатую прическу. Я не видела маму давно. Служба у королевы занимала все ее время, я очень скучала без нее. У нас в деревне все говорили, о том, как я так похожа на свою мать, что нас легко было бы перепутать, окажись мы в одном возрасте. Но я не очень-то верила этому. Мама так красива. Моя же кожа всегда была покрыта загаром, косы едва достигли поясницы и были настолько светлыми, что казались, порой, белыми, и двигаться так же плавно и грациозно я не умела, и голос у меня был пронзительным и звонким. Вот только глаза. Глаза были мамины. Сине-лиловые, цвета бутонов розовой скинии. Если в королевстве рождалась девочка с подобным цветом глаз, это означало, что по достижении 18 лет она будет взята на службу во дворец. Так было заведено с Начала Времен, и я не знала, почему. Мне исполнилось 17 лет. Что будет дальше? Поглощенная думами, я не заметила, как прошла половину подъема. Солнца догоняли друг друга, день становился жарким, но мои быстрые ноги не просили отдыха. Крог выпрыгивал из корзинки, быстро семенил за мной на всех своих шести лапках, а когда уставал, вновь забирался в корзинку. Там он отдыхал, а потом бесстрашно и неутомимо опять начинал свои самостоятельные походы. Я не беспокоилась. Крог обязательно вернется ко мне до наступления ночи. Теперь мы оба знали о нашем вечном союзе. На Элуа никто не предлагает дружбу на время – только навсегда. Вдоль тропинки тянулись низкорослые кустарники. И тут я заметила, что линия растений прерывается, будто кто-то специально искрошил в муку целый островок, а по краям неровными кучками лежали кусочки разорванной ткани. Мне стало не по себе. Я поднялась высоко в горы, но отметины ночи все продолжались и продолжались. Что бы это могло быть? За следующие несколько часов быстрой ходьбы мне больше не попадались подобные следы, и я немного успокоилась. Было далеко за полдень, когда голод и жажда напомнили о себе, и мы с моим пушистым дружком решили пообедать. Тени найти было негде, поэтому мы расположились на краешке тропинки, на самом солнцепеке. Я разложила свою нехитрую трапезу, и мы с удовольствием пообедали. На какое-то мгновение мне показалось, что за нами кто-то наблюдает, но Крог вел себя спокойно, а всем известно, что слух у этих существ тоньше, чем у человека. Тогда я еще не знала, что уже могу доверять своему внутреннему чувству, с которым я родилась. Его имели все девочки с лиловыми глазами, и оно заменяло самый тонкий слух и самые зоркие глаза. Тогда еще мне никто не рассказал об этом, поэтому я быстро успокоилась, мы закончили нехитрый обед и продолжили свое путешествие. Почти в сумерки мы достигли Горного озера и стали устраиваться на ночлег в небольшой пещерке у южного склона. Завтра мы будем во дворце.
ВСТРЕЧИ
Ночь прошла без приключений. К вечеру второго дня я подошла к огромному мосту из красного камня, соединяющему вершину второй горы с входом во дворец, который взмывал в лиловое небо множеством шпилей и башенок. Дворец располагался на плато третьей горы, самой высокой в нашем королевстве. Меня изумила красота этой постройки, ее многоцветность, изысканная легкость и, одновременно, могущество. Бабушка рассказывала мне, что дворец был здесь всегда, с Начала Времен, и я думала, что увижу древние стены. Но это было не так. Будто время не оставило своего отпечатка нигде, ни на стенах, ни на шпилях. Даже красные камни, по которым я теперь шла вперед, казались положенными только вчера. Они были яркими, гладкими, будто отшлифованными невиданными мастерами и слегка теплыми от лучей полуденных солнц. У центральных и как я потом узнала, единственных врат меня встретили стражи. Странная робость овладела мной при виде их серебристо белых одежд из тончайшего металлического волокна, их странного оружия, о котором ходили легенды в стране гор, и их лиц, непроницаемо спокойных, мужественных, не лишенных строгой красоты.
— Кто ждет тебя здесь? – обратился ко мне, по-видимому, старший из них.
— Я Нэя, дочь Лигии. Меня прислали из деревни, где я живу в общине со своей семьей, чтобы встретиться здесь с мамой и рассказать о тревожных событиях, которые происходят у нас. – Я старалась говорить правильно и спокойно, как меня учили на уроках, но смущалась под пристальным взглядом внимательных серо-голубых глаз. Мне не доводилось раньше встречать стражей, о них слагали песни, им доверяли, они считались лучшими сынами королевства.
— Хорошо, Нэя, дочь Лигии, подожди немного, — ответил мне старший и неспешно отошел к двери, расположенной прямо в стене, немного левее центрального входа. Я увидела, что он нажимает кнопку переговорного устройства, встроенного в его серебристый костюм и приготовилась ждать. Крег спокойно сидел в корзинке и внимательно наблюдал за всем происходящим. Через некоторое время страж вернулся и подозвал другого, перепоручив меня его заботам. Затаив дыхание, я подошла к центральному входу. Ворота беззвучно распахнулись, сверкнув на солнце множеством радуг, как и костюм моего провожатого. Я прошла на площадь, мощенную бело-желтым камнем и остановилась в робком недоумении. Все, что нам рассказывали на уроках о красоте внутреннего убранства Дворца, было лишь неумелой сказкой. На меня обрушилась КРАСОТА. И эта красота состояла в гармонии живого мира – воздухе, воде, растениях, животных, камня, прозрачных кристаллов, металла, сверкающего, как одежда у стражей, прозрачных стеклянных конструкций и удивительного, невиданного мною доселе многоцветия. Я не могла сделать ни единого шага, как будто пыталась запомнить все видимые детали, но от их количества, только разбегались глаза. И в этот момент я почувствовала, как внутрь меня вливается что-то сильное, чистое, звучное, неведомое доселе по своей мощи. Это было ощущение, что я пребываю внутри всей этой красоты, а она — во мне. Что мы – едины. Что мы чувствуем, дышим и думаем вместе. Новое и неведомое доселе захлестнуло всю меня изнутри. Это была я и не я.
Страж терпеливо стоял рядом и ждал. Поймав мой умоляюще растерянный взгляд, он улыбнулся одними глазами и тихо сказал
— Меня зовут Арем. Я не тороплюсь. Но твоя мама ждет тебя в своих покоях. Ты привыкнешь, но не сразу.
— К чему это я привыкну? – удивлению моему не было предела.
— К Красоте Созидания и Гармонии, которые посетили тебя теперь уже навсегда. Иначе ты просто не смогла бы переступить Центральные Врата. Но обо всем тебе расскажет твоя мама. Идем?
Он не торопился, я это видела, но и объяснять мне большее не собирался. Едва переведя дыхание, я сделала вперед несколько шагов. Тело не слушалось меня, как прежде, оно стало более легким и горячим, как мне показалось. Я не узнавала себя. Навстречу мне, со стороны правого крыла дворца, шла группа девушек. Все они были светловолосые, одетые в лиловые платья, красивые, легкие. И они улыбались мне.
— Это Нэя, — представил меня страж, когда мы поравнялись с ними.
— Я Мейра — приветливо улыбнулась одна из девушек, — Мы пришли встретить тебя и проводить дальше, а Арема лучше отпустить. Его ждут у Центральных Врат.
— Да, хорошо, — сказала я и не узнала своего голоса, он превратился в глубокий, спокойный и мелодичный, как у мамы.
— Прощай Нэя, — Арем поклонился, приложив к груди правую руку и улыбнувшись глазами.
— Прощай, — ответила я и опять растерянно замолчала, таким непривычным казался мне мой собственный голос. Мейра с теплым участием посмотрела на меня и в этот момент я увидела, что у нее, как и других девушек, глаза лучатся тем удивительным сине-лиловым цветом, глубоким и дивно прекрасным, как глаза моей мамы. Девушки обступили меня, взяли за руки и повели по теплым бело-желтым камням, которыми была вымощена площадь, вправо, к тенистой аллее из розовой скинии, где журчала голубая вода. Она струилась из золотистых колец, встроенных в прохладные серебристо-прозрачные беседки.
— За поворотом начинаются покои твоей мамы. – Мейра смотрела на меня с доброй дружеской теплотой во взгляде. Мы прошли через анфиладу колон, и попали в розовый зал. Здесь уже не чувствовался полуденный зной, свет, проникавший сквозь прозрачный купол, превратился в мягкий, рассеянный, розоватый. Дверь на дальней стене распахнулась, и я, не удержавшись, побежала навстречу, выходившей из нее женщине. Это была мама. Все такая же молодая и удивительно красивая. Мы так стремительно приближались друг к другу, что, через мгновение, я ощутила нежность и тепло ее рук, обнимающих меня.
— Ты совсем взрослая, дорогая моя, — услышала я родной, мелодичный голос. – Но я ждала тебя только в следующую весну, когда ты войдешь в пору совершеннолетия. Ее глаза светились лаской и добротой. И она была встревожена. Теперь я это понимала. Как? Не знаю. Каким-то образом я чувствовала то, что не произносилось, но было.
— Как же долго я тебя не видела – говорило мое сердце, — я так скучала по тебе.
— Я знаю, милая, — отвечали мне ее глаза, — Я тоже очень скучала о тебе и душа моя была рядом. Она обернулась к стайке девушек, стоящих чуть в стороне
— Мы немного побудем вдвоем, — попросила она с улыбкой. Мейра, поклонившись, тихо пошла к выходу на террасу, и девушки направились следом за ней.
— Как ты добралась? И что случилось, расскажи мне все по порядку, — попросила мама. Я стала рассказывать о том, что произошло у нас дома, о том, что я видела по дороге в замок, но больше всего ее встревожило мое сообщение о том, что мне показалось, будто за мной наблюдают, хотя я и не видела никого. Из моей корзинки за нами наблюдали два внимательных глаза. Крог слушал и запоминал. Я показала его маме и представила, как моего друга. Я сказала ей, что всю дорогу Крог вел себя совершенно спокойно, а значит, мне не угрожала никакая опасность. Мы говорили долго обо всем, что находилось за пределами замка, о наших родных и знакомых, о деревенских новостях, о странном происшествии в поле хлебных цветов. О том, как ушли и не вернулись домой наши односельчане. Наконец, мама остановила мои рассказы.
— Ты устала и голодна, дорогая. Пойдем, я покажу тебе комнату, где ты можешь расположиться, пока не последует распоряжение королевы. Завтра утром мы к ней пойдем и, возможно, она тоже захочет тебя расспросить о чем-нибудь. Сегодня отдыхай, здесь ты в полной безопасности.
Р О К
Ночь выдалась душной и дождливой. Из четырех Лун на небе показались только две и правительство, как обычно, решило, что и этого достаточно и нечего попусту растрачивать энергию кристаллов. Рок возился в постели, крутясь с боку на бок. Вставать не хотелось. Да и зачем? Сегодня выходной, уже третий на этой неделе, потому что опять не завезли продукты, и торговать ему было просто нечем. Да и на продукты эти смотреть было противно, даже тогда, когда они были в магазине. Красивые обертки, блестящие этикетки, приятный вкус. Лекари уверяли, что в них содержится весь баланс витаминов и минералов, необходимых человеку для здоровой и активной жизни. В ежечасных сообщениях жителям Великого мира рассказывалось, как много и щедро заботятся об их здоровье, о процветании и благоденствии. Но Рок видел, что люди живут все меньше и меньше, болеют много и только в одной семье из пятидесяти появляются дети, слабые, не жизнеспособные, которых начинают лечить сразу же после их рождения.
Серьга в ухе уже бубнила монотонным голосом диктора о замечательной жизни в Великом мире и о всевозможных благах, которые можно получать дополнительно, если использовать систему краткосрочных кредитов. Рок решил, что все-таки нужно встать и сделать хоть что-нибудь, а то можно залежаться в мрачных думах, как сосед по этажу, и не заметить, когда перестанешь жить вообще. Вода в гигиеническом отделении, как всегда отдавала привкусом ржавчины и была мутновато рыжей. Пить хотелось, но при воспоминании, о том, как потом будет болеть живот, Рок сплюнул и отправился обратно в комнату. Можно было сходить в пищевой блок за углом, а что потом? Голос диктора прервал сигнал вызова. Это был его приятель Донк.
— Привет, дружище, — настроение Донка было явно веселое. – Я вчера в игровом зале получил приз. У меня два места на ристалище, ты как?
— А кто бьется, — Рок обрадовался, что не нужно выдумывать планы на день.
— Объявлен женский финальный турнир. Говорят, осталось всего четыре претендентки. Победительница получает права на супруга из числа высших чиновников. Повезет же девчонке.
— Ну да, — Рок усмехнулся, — а всем другим не очень. Донк громко рассмеялся прямо в его ухо.
— Брось, парень, кого жалеть? За хорошую жизнь бьются. Говорят, больше пятидесяти уже отправилось в Темные пределы. Встречаемся через час на Центральной площади.
— Идет, — Рок опять услышал до тошноты монотонный голос диктора, который на этот раз сообщал, что курорты в Загорье – лучшее место для ищущих приключений. Надевая не простиранную одежду, он опять подумал о том, чего же такого хорошего есть в его жизни? Работа. Да, ему повезло, потому что эта роскошь не для всех была доступна. Социальные карты основной массы населения едва покрывали необходимые нужды, а он мог позволить себе и дополнительные развлечения, например двухнедельный отпуск за счет торговой фирмы, получение льготных кредитов и вполне сносное жилье, где имелась даже гигиеническая комната. Раздвинув стену, он сморщился, тащиться под дождем через весь город – малоприятное занятие, но вызвать транспорт он уже не мог. На кредитке закончился проездной лимит. Минуту помедлив, он достал плащ Атара, доставшийся ему в наследство от деда. Это было его самым большим богатством. Каждый раз, когда Рок надевал плащ, он опасался, что его украдут или отберут силой, но даже его самый близкий друг Донк не знал удивительных свойств этой древней одежды. Именно поэтому плащ пока оставался в руках своего хозяина. Хлопнув дверью, Рок вышел в сумрак улицы.
Энергосберегающие светильники, которые и так освещали только самих себя, были отключены. Но глаза, привычные к сумраку, быстро освоились. На грязных городских улицах, как обычно, ветер гонял кучи мусора. Бездомные Кроги, покрытые свалявшейся серой шерстью, суетились в поисках еды, и Рок выругался, едва не наступив на одного из них. Он шел, укрытый плащом, не чувствуя ни дождя, ни прохлады и это немного утешало. Он вспоминал сейчас, как однажды утром к ним в дом постучали, мать открыла дверь, испуганно вскрикнула, остановившись на пороге, отец, бросив еду, быстро подошел к двери и тоже замер – на площадке стоял высокий, крепкий и моложавый человек со свертком в руках. Как потом выяснилось, это был пропавший много лет назад дед – отец матери Рока. У них в семье было не принято говорить о нем, только бабушка хранила старую брошь, внутри которой было спрятано крошечное голографическое изображение. Рок иногда просил показать ему, как нужно было нажать глаз-кристалл у стрекозы-брошки, чтобы голографическое изображение молодого и статного офицера увеличилось в объеме и начало декламировать какие-то древние сказания о солнечном и неведомом мире. Бабушка говорила, что однажды утром дед, как обычно, ушел на службу и больше его уже никто не видел. Прошло много лет, бабушка опустилась в Темные пределы, а дед появился на пороге их двери почти такой же молодой и сильный, каким когда-то ушел в то странное и горькое для семьи утро. Рок не мог понять, почему плакала мама, почему лицо отца стало бледным и серьезным, а их, детей, отправили спать раньше времени. Странные существа эти взрослые. А несколько дней спустя, к ним в дом пришли воины Властителя. С тех пор Рок не видел ни отца, ни матери, ни деда. Детей забрала к себе тетка, да и то только потому, что на три голодных рта правительство выделяло жалкое пособие. Кто же откажется от даровых денег? Дом отошел социальному распределителю благ, а им было разрешено забрать только по одной вещи на память. Рок помнил, как ругала его тетка, когда он взял с собой сверток деда. Было бы куда выгоднее забрать коммуникатор или голограф. Лишь много лет спустя он смог до конца понять и оценить, как правильно был сделан выбор.
До Центральной площади оставалось пройти пятьсот шагов. Рок аккуратно снял плащ, свернул его и положил в небольшой пакет, который затем спрятал во внутреннем кармане объемистой куртки – обычного одеяния горожанина. Сразу же стало холодно и влажно. Почти бегом он припустился навстречу кучке людей, стоящей на площади. Среди них должен быть и Донг. Гремела музыка. То тут, то там попадались пьяные подростки и их шумные подружки.
ЗРЕЛИЩЕ
Донг выделялся в толпе необъятностью своего тела. Он был высок и толст, рыжая щетина не могла скрыть огромных прыщей на щеках, а маленькие желтые глазки в хитром прищуре, казалось, практически не знали ресниц. У него всегда было хорошее настроение, и он умудрялся вышучивать даже то, над чем в принципе не стоило смеяться. Рок считал его смелым, а хозяин магазина, где они работали вместе, круглым дураком. Девицы вешались на него со всех сторон, друзей он находил быстро и легко, а родители видели в нем смысл своей жизни и надежную старость. Донг был везунчик. Даже на последнем песенном конкурсе, куда занесла его наглая самоуверенность, потому что ни слуха, ни голоса особого у него не было, он умудрился занять какое-то последнее место, но войти в состав призеров.
Рок махнул рукой, посылая приветствие. Донг двинулся к нему навстречу, рассекая толпу, как патрульная группа Властителя.
— Будь успешным! – приветствовал он Рока своим густым и могучим голосом.
— Будь успешным, — улыбнулся в ответ Рок, впервые понимая, что желает другу того, что у него и так есть в избытке.
— Мы сидим на третьем уровне, все увидим, как на ладони, до капель пота на их раскрашенных спинках! Пошли, времени осталось всего ничего, а я голодный. Нужно поесть перед боем.
Рок засмеялся.
— В который раз за сегодня? – добродушно подшутил он над приятелем.
— Да ладно тебе, я за день только перекусил раза три. Сижу на диете, для конкурса поэтов.
Рок даже замедлил шаг, так огорошило его известие Донга.
— Ты будешь читать сказания?
— Не, я буду сам писать песни свиданий, а потом читать их на конкурсе
в честь восьмого срока переизбрания Властелина.
— Ты слагаешь песни?
Лицо Донга еще больше округлилось от широкой улыбки. Он пребывал на верху блаженства
— Ага, я попробовал, и мне так сильно понравилось, ну хоть не пей, ни ешь, а только пиши.
Рок с сомнением посмотрел на него. – Все бывает, — подумал он, — может и впрямь, у его друга открылся талант, и немного помедлив, ответил
— А ты мне почитаешь, что уже написал?
— Конечно, я и тетрадь с собой захватил. Сейчас поедим, потом поглядим, а потом и для души время останется.
Они входили под купол. Здесь свет не экономили. Лампочки были тусклые, как и везде, но зато их было очень много. На уровнях было полным полно народа.
— Донг, слушай, а может, поедим потом? — спросил Рок с надеждой?
— Успеется, все равно во время не начнут, зрителей будут подначивать.
В пищевом блоке уже почти никого не было. Им выдали по пакетику вяленого мяса с соленой соломкой. С карточек сразу же списалась суточная порция. Рок недовольно поморщился, на эту сумму можно было есть три раза, если пользоваться обычным пищевым блоком по месту жительства. Но его веселому другу это было безразлично, родители прокормят. В мгновение ока Донг справился с нехитрой трапезой и, утираясь широким рукавом куртки, потащил Рока в зал состязаний.
На прозрачном грязно-голубом полу ринга уже выстраивались дамы, которым предстояло сразиться за жизненные блага. В ложе первой линии, украшенной букетами из сухих листьев брокуса, важно восседал грузный и лысеющий символ лучшей жизни. Кристаллы на его пальцах, костюме, и цепочках посверкивали, подчеркивая принадлежность к вершине власти. Лоснящееся от жира лицо, презрительный взгляд, властные жесты и стоящая за его спиной охрана не оставляли сомнений – он принадлежал к высшим чиновникам аппарата Управления и Подавления. Взглядом хозяина окидывал он группу выстроившихся перед ним женщин.
Рок перевел взгляд на ринг. Их было четверо — мускулистых, коротко остриженных, в кожаных с металлом костюмах. На поясе у каждой сверкало отточенное лезвие. Оголенные ноги покрывали изысканные росписи с сюжетами из старинных песен свиданий. Лица были красивы странной красотой хищника, поджидающего свою жертву, охотника, идущего по следу до конца. Лоб и шея девушек были покрыты маленькими блестящими кристаллами, навсегда вживленными в кожу.
— Хороши, — мечтательно промычал Донг.
-Да, — Рок почему-то вспомнил спокойное и милое лицо мамы, тряхнул головой, отгоняя память.
— Ты бы кого выбрал? – спросил Донг.
— Не знаю. Они все одинаковые, и внешне, и по сути.
— Хитрец, — Донг рассмеялся, — так бы и говорил, что сразу всех четырех.
Рок промолчал. Были минуты, когда он начинал ненавидеть себя за разборчивость, за внутренние планки, которые сам себе поднимал и при этом сам же им и не соответствовал. – Ну почему я не такой, как Донг, — думал он, — как просто и естественно можно было бы жить и быть веселым и довольным. Ну что я вечно копаюсь, как вонючий Крог на помойке? Я хотел прийти сюда, ведь мне нечего было делать весь выходной. Пришел. И что?
Объявили имена участниц. Начался бой. Одна из участниц этого поединка была явно слабее. Она уходила от ударов, защищалась и дралась только ногами, но было видно в самом начале, что ее участь предрешена. Хитрость и гибкость не спасали ее. Страх и ярость исказили совсем юное лицо, она готовилась умереть, но так, чтобы не позволить своей сопернице продолжать поединки. Когда нож скользнул под металлическую пластину ее костюма, вспарывая кожу и проникая между ребер, она схватила упоенную успехом соперницу за ноги и точным движением перерезала ей сухожилие на открытой щиколотке. Обе рухнули одновременно. Зал взревел. Донг схватил руку приятеля так, что Рок чуть не взвыл от боли.
— Ты это видел? – вопил Донг, — вот дряни, теперь только один поединок остался, а могло быть три.
Рок ошалело уставился на него. Может он шутит? Нет, Донг и не думал шутить, он был разгневан и взбудоражен. В зале стоял крик и свист, воздух был спертым, и насыщенным запахом множества немытых тел. Рок почувствовал, что его начинает тошнить. На боевую площадку вышли чистильщики, смывая кровь и унося тела двух девушек, которым так и не досталась желанная красивая жизнь.
Через некоторое время шум стал утихать, помост просох, и вышла еще одна пара. Рок опустил глаза. Ему было страшно смотреть, как одна женщина убивает другую, чтобы получить свое место под Лунами. В первый раз за свою тридцатитрехлетнюю жизнь он отчетливо осознавал, что мир устроен бессмысленно и жестоко. Конечно, он видел недостатки, конечно, как и другие, он ругал власть, конечно, как и многие, терпеть не мог чиновников и той несправедливости, с которой они охраняли идиотские законы ими же написанные для самих себя. Но осознание, что жизнь жестока и, главное, бессмысленна, потому что в корне неправильна, привело его в такое внутреннее возбуждение, что он теперь мало чем отличался от Донка, полностью поглощенного зрелищем.
Женщины бились на смерть. Эти явно были равными соперницами. Со звериным упорством наносили они удары друг другу, молотя все, что летело под кулак. Рок был обессилен ужасом того, что он видел. В руке одной из них сверкнул нож. Несколько мгновений и все было закончено. Линии ревели так, что могли бы заглушить шум двигателя космолета. По лицу Донга ручьями тек пот, глаза сверкали азартно и зло.
— Какова? А? – крикнул он Року.
Победительница, испачканная в крови, смешанной с потом, маслами и притираниями улыбалась победоносно и хищно. Улыбка, похожая на оскал. Грузно поднялся к ней на площадку будущий супруг и, улыбаясь, снял со своей шеи тяжелую сверкающую кристаллами цепь, водрузив ее на шею своей невесты.
Року казалось, что это никогда не кончится. Хлопушки и выстрелы салютовали новой семейной паре, а в крови лежала стриженная белокурая девушка, проигравшая свою жизнь.
НАЧАЛО ПЕРЕМЕН
Комната, куда проводила меня мама, была не слишком большой и такой милой и уютной, что я сразу же почувствовала себя дома. В ней не было пышного убранства, особых архитектурных излишеств, фонтанчиков и колон. Потолок и стены, отсвечивали серебром, большая и удобная кровать за прозрачным пологом казалась мягкой и удобной. Меня очень порадовал сад, видневшийся из окна. Он располагался на нижней террасе и, глядя на верхушки деревьев, тесно сплетенных между собой, напоминал мне ковер, необычного плетения и красочности. Воздух наполнялся запахами желтых цветов фьери, и напоминал о родной деревне, где во дворе каждого дома росли эти удивительные деревья. Их плоды были основной и любимой пищей жителей гор. Каждая женщина селения могла приготовить не менее пяти разнообразных блюд, используя эти плоды.
Мама обняла меня за плечи, отводя от окна.
— Отдохни, дорогая. Хочешь, я пропою тебе песню, ту, твою любимую, о юноше, который затерялся в коридоре времени? Я вернусь, когда ты будешь готова лечь, и побуду с тобой перед сном.
Мама вышла, а я отправилась в соседнюю комнату, где могла вымыться и переодеться. Маленькая ванна при моем появлении издала нежный звон и стала наполняться ароматной розоватой водой. Совсем как дома, у бабушки. Мне стало так тепло и радостно на душе, словно я не потеряла, а, наоборот, нашла забытое и утраченное. На прозрачных креслах была разложена новая одежда, точно такая же, как у Мейры и девушек, встречавших меня на площади. Я благодарно улыбнулась маме, ее заботливое сердце предусмотрело все, что мне было нужно. Сбросив свою одежду в утилизатор, я весело нырнула под струю розовой воды. Вволю накупавшись и обсохнув, надев новые одежды для сна, я вернулась в свою комнату, а, спустя несколько мгновений, в нее вошла мама. Она тоже успела искупаться и переодеться, и теперь, в простых домашних одеждах выглядела милой и домашней, как когда-то давно, давно.
Я улеглась на свою новую постель и мама, сев рядом запела грустную сказку о молодом и одиноком юноше, заброшенном роком судьбы в коридор времени, откуда его выводит в прекрасный сад добрая девушка и он превращается в смелого и отважного стража. Я помнила эту песню с того времени, когда начала помнить саму себя. И теперь ощущала доподлинно – произошло чудо возвращения домой, в тот единственный и мой дом, путешествие к которому длилось 17 долгих лет.
Меня разбудило тихое шуршание. Крог с явным аппетитом поглощал фрукты, оставленные чьей-то заботливой рукой в вазе на столе. Его белоснежная шерстка, тщательно расчесанная шестью маленькими лапками, выглядела, как легкий птичий пух.
— Светлого дня, маленький обжорка.
Крог, что-то пропыхтев в ответ, продолжал свое утреннее пиршество. Умывшись и переодевшись в новое платье, я с удовольствием присоединилась к нему. Меня, как и вчера, удивляла совершенная тишина замка. Сколько нас живет здесь?
В дверь постучали. Вошла невысокая светловолосая девушка.
— Светлого дня Вам, Госпожа.
Удивлению моему не было предела. Госпожа? Я?
— Светлого дня, — ответила я растерянно, не зная, что могу к этому добавить.
— Меня зовут Лоу, и с сегодняшнего дня мне полагается находиться у Вас в услужении, — голос ее был тихий и кроткий.
— А разве здесь кто-то кому-то служит? – решилась я на вопрос.
— Это обычная практика первого года обучения, — просто ответила Лоу.
— Да, но я только гостья, а не старшая из сестер,- мне никак не удавалось преодолеть смущения.
— У сестер нет никого в услужении. Так распорядилась Королева.
Я вздохнула. Ну что ж? Со временем попытаюсь что-нибудь прояснить.
— Вы готовы обучиться искусству укладывания волос? – спросила Лоу и скромно опустила глаза.
— Да, — я растеряно посмотрела на удивительно красивую прическу присланной ко мне девушки. Услужение? Может быть, это обучение? От этой догадки становилось как-то легче.
— Хорошо, я поела и могу начать обучение, — сказала я с некоторой решимостью.
Лоу пригласила меня на прозрачное кресло возле зеркальной стены. Распустив мои косы, она начала медленное повествование, как надлежит укладывать их ежедневно, а как в торжественных случаях. Как следует ухаживать за ними, чтобы побыстрее вырастить до нужной длины и густоты. Через некоторое время на моей голове образовался тот образцовый порядок, который я заметила у Мэйры, Лоу и других девушек. Закончив причесывание, мы стали убирать остатки завтрака со стола, а потом мне было рассказано, как нужно правильно застелить постель, и показаны кнопки, при помощи которых производилась гигиеническая уборка комнаты в мое отсутствие.
— Ну, вот и все, Госпожа, — Лоу в первый раз улыбнулась.- Если во мне будет надобность, воспользуйтесь кнопкой у двери.
Она тихо вышла из комнаты, в которую почти сразу же вошла мама.
— Светлого дня, дорогая, — на маме было вчерашнее платье, такое же, как у меня и у Мейры и у всех.
— Светлого дня. Мама, здесь была сейчас девушка, она сказала, что ей надлежит быть у меня в услужении, еще она называла меня Госпожой. Я ничего не понимаю.
— Не смущайся, Нэя. Ты пока в гостях. Еще целый год до твоего совершеннолетия. Никто не знает, какое решение примет Королева. Пока ты – гость, все почести будут оказываться тебе наравне со всеми, а потом, возможно, и тебя будет ждать подобная работа.
— А кто она, Лоу?
— У нее идет первый год обучения. Ее мама была Хранительницей Замка, может быть и Лоу примет на себя эту непростую обязанность. А теперь, не волнуйся, мы отправляемся к Королеве.
Крог тут же засеменил в мою сторону, и мне пришлось усадить его на плечо. Мама повела меня через анфилады просторных залов на улицу в сад, который так красиво выглядел из окна моей комнаты.
Сад поражал воображение. Казалось, в нем были собраны все растения, которые когда-либо существовали на Элуа. Им позволялось расти природно и пышно, но каждое растение не нарушало той удивительной гармонии, которая создается только Свыше. Сочеталось несочитаемое. Кустарники и цветы из горных долин, соседствовали с северными рослыми деревьями, мхи не покрывали почву там, где тянулись к свету огромные шапки распустившихся бело-голубых фьерий. Нужное количество влаги подавалось под тонким слоем поверхностного грунта. И здесь было так много птиц, ярких, многоцветных, дивных. Мама смотрела на меня снисходительно ласково, видя по детски восторженное удивление на моем лице.
— Каждый день здесь трудятся пять девушек-садовниц
— Но, мама, как же они справляются с таким огромным садом?
— Трудно было в начале Времен, когда сюда свозились все, имеющиеся на Элуа растения, а потом, когда они прижились, оставалось только помогать молодым и не оставлять древних.
— Не понимаю, и тысяча человек не могла бы поддерживать такой порядок, разве что?
— Что? – мама рассмеялась звонко и молодо.
— Разве что чудо?
— Придет время, и ты узнаешь, что природа — это чудо, только нужно понимать ее и не мешать ей самой развивать, лечить и очищать себя. Ну вот, мы и пришли.
В тени древнего раскидистого дерева, огромного, как беседка, сидела женщина в белоснежных одеждах. Крог, спрыгнув с моего плеча, торопливо засеменил к ней навстречу, и, остановившись в двух шагах, прижал маленькие ушки, чего-то выжидая. Она, улыбаясь нам, протянула к нему руку. Зверек доверчиво подошел и потерся мордочкой о ее ладонь.
— Светлого вам дня, — услышала я ровный и удивительно спокойный голос.
— Светлого дня, Хранительница, — ответила мама.
— Светлого дня, — эхом повторила я вслед за мамой.
— Как же ты выросла, Нэя, как быстро ты выросла,- повторила Королева с легкой и непонятной мне грустью, предлагая нам жестом сесть возле нее. — Ты могла бы рассказать о том, как добралась сюда, что привело тебя на целый год раньше, установленного срока? Как поживают твои родные и близкие, о чем они говорят, доверяя друг другу свои радости и печали? Покойна ли их старость?
Моя растерянность как бы сама собой превращалась в полное доверие к этой доброй и мудрой женщине. Почему доброй и мудрой? С каждым мгновением росла уверенность – она мой друг. Сначала робко, а потом все смелее я стала рассказывать ей обо всем, что происходило у нас в деревне, о путешествии к замку и своих ощущениях, которые не отмечала в пути, но ясно осознавала теперь. Моя душа рассказывала ей об опасности, которая поселилась в мире. О неуверенности, которую стали замечать в своих сердцах люди. О тревожных снах, которые видели дети. О безвременно погибающих растениях и вытоптанных луговинах. Я рассказывала о том, на что раньше не обращала внимания, а теперь это всплывало перед глазами, и я боялась упустить даже самые малые детали. Пришло отчетливое осознание – что-то случилось, и оно угрожает созидательной красоте и гармонии нашего мира. Сердце отзывалось ноющей болью. Я никогда раньше не испытывала подобных чувств. Она слушала внимательно, лицо ее было по-прежнему спокойно, но глаза, сине-лиловые, большие и прекрасные наполнялись печалью.
— Приходит время свершений, — тихо проговорила Королева, дослушав мой рассказ. Мамино лицо стало взволнованно-встревоженным. – Но у нас еще есть немного времени, Лигия. Не стоит предаваться печали, ожидая скорбь, ибо, когда придут дни испытаний, сил не останется для деяний. Нэя, ты готова остаться здесь раньше положенного срока? Или тебе нужно время на раздумье? – обратилась она ко мне.
— Я готова, — с удивляющей меня твердостью в голосе ответила моя душа.
— Юность – пора быстрых решений, — улыбнулась Хранительница.- Так тому и быть. Тебе надлежит, не начиная учебы в течение года, выбрать занятие по душе. Когда ты будешь готова определиться, мы с тобой сможем это обсудить. В твоем распоряжение видеотека, без изучения древних архивов, и лаборатории по выведению новых сортов растений. Ты можешь заглянуть в лекарские беседки, где сестры ухаживают за состарившимися животными. Рядом с тобой в течение года будет Лоу. Забирай своего друга, — она бережно передала мне Крога, все это время сидевшего возле ее ног.
Мама поклонилась Королеве, прижав руку к груди, я повторила за ней этот жест, впервые замеченный у стража ворот. Мы пошли вглубь сада. Хранительница осталась сидеть под деревом, слегка свесив голову, убранную косами белыми, как снег на вершинах гор.
— Мама, сколько лет нашей Королеве? – спросила я, когда мы отошли на далекое от дерева расстояние.
— Этого никто не знает, Нэя, но в свитках архива ее имя упоминается 230 лет назад.
— А как ее зовут?
Мама улыбнулась.
— Ты все узнаешь со временем. Не торопись. В познаниях, которые приходят раньше срока, скрыты недоумения и забвение.
ОТКРОВЕНИЕ ПЛАЩА
Рок тянул приятеля за рукав куртки. Ему хотелось быстрее выйти на воздух. Но Донк не торопился, его охотничий азарт был удовлетворен. Пределом мечты, которая согревала сердце Донка, было стать таким же сильным и могущественным чиновником, ради которого женщины готовы идти на смерть.
— Что ты, в самом деле? – теребил его Рок, — пойдем на выход.
— Когда-нибудь и я дождусь такого представления, — мечтательно промычал Донг, и, вздохнув, добавил, — пойдем. Если такое случится, родители поверят, что не зря прожили жизнь.
Сырая и темная улица возвращала обоих в привычный мир. Рок очень жалел, что согласился так провести свой и без того бездарный выходной, а Донк, спустившись из грез в реальность, заметно поскучнел.
-Ты обещал прочитать свои песни, — напомнил приятелю Рок, чтобы побыстрее отвлечь его от тяжких дум о несоответствии.
— Не охота сейчас, — Донк плотно застегивал куртку, защищаясь от назойливого, мелкого и холодного дождя. – Знаешь, я думаю, как было бы здорово сейчас сидеть в собственной приемной, пить вино из плодов, а вокруг девчонки, которые так и хотят наперебой моего внимания и ласк. И знать, что у тебя надежная охрана, ты не зависим, не беден, сам решаешь, куда пойти и что выбрать на завтра.
— Слушай, а ты когда-нибудь представлял, что это все у тебя уже есть? – спросил приятеля Рок. – Есть все блага. А что потом?
— Это как это — потом? – Донк наморщил лоб, пытаясь понять, чего от него хочет друг.
— Ну, представь, ты богат, у тебя жены, ты свободен от вложений в правительство, у тебя есть все, что хочешь. А что потом?
— А зачем мне твое потом? Буду жить, и получать удовольствие с утра и до вечера.
— А не надоест? – Рок остановился.
— Слушай, — Донк, не привыкший долго думать, начинал раздражаться, — Что не надоест? Как могут надоесть удовольствия? Пока все их перепробуешь, жизнь и пройдет. А тебе чего надо?
Дождь усилился. Року так захотелось, укрывшись плащом, остаться одному, прекратить этот бессмысленный разговор, просто подумать, что он предложил приятелю встретиться в следующий выходной и пойти вместе на конкурс сказаний.
Быстро удаляющаяся, широкая спина Донка, красноречиво говорила о том, что его единственный приятель сердит и растерян.
Свернув в проулок, Рок накинул плащ и быстро зашагал к дому.
Уже дома, в своей тесной и неуютной квартире, не увеличивая света кристаллов и экономя на воде, он улегся в постель и попытался представить себя в роли богатого чиновника, у которого есть все. Стала возвращаться тошнота, то ли от мечтаний, то ли от вяленого мяса, съеденного на зрелище. Вынув плащ, еще влажный от уличного дождя, он прикрылся им, как одеялом. Стало легче. Опять проплыл образ мамы. И он услышал голос, молодой и сильный голос деда, который когда-то давно запомнился словом приветствия. Он говорил Року, как хорошо, что теперь они могут разговаривать, как хорошо, что наступило тридцатитрехлетие, и к этому времени внук стал сильным и надежным. Что вот-вот придет время, когда свершится что-то самое важное для их мира, жертва приближается, и спасение почти у порога. Он говорил о солнечном мире, в котором нет ночи. Он говорил о том, что там нет войн, люди серьезны и правдивы, девушки чисты и красивы, юноши трудолюбивы и добры. Он говорил о мудрой королеве, которая любит свой народ и служит ему, о прекрасном саде, который многие века сберегают, как сокровище, способное обновить мир. Слушая этот голос, Рок наполнялся глубоким счастьем, надеждой и желанием, чтобы то исключительное «завтра» случилось по-настоящему, наяву, а не в сладком сне, навеянном старинными сказаниями и легендами, которые он читал несколько недель назад.
Проснувшись, он сбросил плащ, и тут же в ухе заговорила серьга, сообщая о последних событиях. Рок выругался, не имея возможности вырезать ее вместе с ухом. Теперь итак придется объяснять, почему по десять часов в сутки именно в последнее время, он нарушает личное подключение к правительственным новостям, или проще говоря, промыванию мозгов. За этим следили строго, наказывали жестоко. Нужно было бежать на службу.
ВЫБОРЫ
Нэя остановила свой выбор на лабораториях, где холили и лелеяли крошки-кустики перед высадкой на постоянное место в саду. Это был маленький и светлый дом, где особый климат позволял быстро и без проблем появляться на свет самым прихотливым и необычным росткам. Свет, похожий на радуги, ритмично проплывал каждые доли дня, не только питая, но и защищая малышей от любых инфекций. Детки, как их ласково называли девушки, росли уверенно, становясь, день ото дня, сильнее и пышнее.
В свободное время она шла в библиотеку, виделась с мамой, играла с Крогом, плавала. Дни летели быстро и незаметно. Наступало совершеннолетие.
Накануне праздника Осознания Нэя достала свой любимый плащ Атара. Набросив его на плечи, она пошла в сад, сопровождаемая своим маленьким другом. Чувствуя себя взрослой, она размышляла о том, что завтрашний день изменит всю ее жизнь. Ей не придется принимать самостоятельных решений, потому что она превратится в живой поток, служащий своей планете и людям, красоте и добру. Ее мысли и чувства сольются с такими же чистыми и вечными мыслями ее подруг, мамы, Хранительницы, стражей, всех тех, кто живет теперь и жил раньше, всех тех, кто хранил их дом от тьмы, разрушений и распада. Ее жизнь станет частью живительного потока, который всегда питал их светлую родину, их ни с чем несравнимый мир. Размышляя, она не заметила, как струи серебристых капель упали на ее плечи, волосы, лицо. Наступало время полива, серебристого дождика, мягкого и нежно-теплого, которым каждый день орошался сад. Нэя улыбнулась, укрывшись плащом. Она каждый раз удивлялась этой неожиданной красоте. С безоблачного чистого неба летели струйки воды. Откуда? Летели и вправо и влево и сверху вниз и снизу вверх. Целый фейерверк танцующей воды! Она встала под старое, очень старое и раскидистое дерево. Погладила ствол рукою, и тихо произнесла: «Рок». Дерево, которое назвали по имени, слегка дрогнув, образовало из ветвей плотный и зеленый шатер вокруг девушки. Нэя стояла, наслаждаясь множеством радуг, отраженных в каплях падающей воды, не долетавших больше до нее, и в этот момент она услышала голос. Он говорил ей, как хорошо, что она достигла своего совершеннолетия, и теперь готова узнать, что мир не так светел и прекрасен, как в ее доме, что есть люди, которые никогда не видели солнечного света, они больны и бледны, они обездолены, их души ущербны и обречены. Девушка слушала, как завороженная, о том, что на грязных и темных улицах бродят никому не нужные животные, что растения практически все были уничтожены, потому что на них никто не обращал внимания. Важны были только деньги и человеческие амбиции, и никто из обитателей этого мира не готов был положить душу свою за благоденствие других. С искривленным внутренним взором, с изуродованной системой ценностей, больные и слабые, они были обречены.
Девушка стояла пораженная новыми знаниями. Она не заметила, что кончился дождик и услужливое дерево разомкнуло ветви-шатер над ее головой. Сердце разрывалось от боли. В памяти мелькали разбросанные остатки разорванной ткани, попавшейся ей по пути во дворец, рассказы бабушки, печальные известия от соседей. Живя во дворце, она забыла о тех странных событиях, которые привели ее сюда раньше срока. Теперь она все вспомнила. Взволнованно Нэя пошла в сторону королевских покоев.
Навстречу ей шла мама.
— Дорогая, я не думала, что это произойдет именно сегодня, ведь совершеннолетие только завтра, — говорили дочери ясные глаза цвета лиловых бутонов, — я ждала, хотела поговорить с тобой, но каждый раз откладывала, чтобы хоть на час продлить твое детство. Милая, — и нежные руки обняли дрожащие плечи девушки, — я всегда буду рядом, почти всегда….
Нэя подняла глаза. Она знала, что значит это «почти». Оно означало « до предпоследней минуты», потому что именно в последнюю минуту ей надлежало быть совершенно одной. От этого знания становилось и страшно и тяжело на сердце. Неизвестность пугает и более опытных людей. Юной девушке было очень трудно обучаться осознанию нового, слишком быстро оно наступало.
-Там было очень грустно и безысходно, — ответили матери ее глаза, — И еще, там было темно, холодно и грязно. Я не знаю, откуда эти знания, но я как будто была там и все ощущала сама. Они все больны и будто спят наяву. Если бы они проснулись к жизни, то их души бы содрогнулись от того, что внутри них и вокруг. – Мама, — голос Нэи дрожал, — зачем они так живут?-
— Дорогая моя девочка, нас ждет Хранительница. Все вопросы лучше задать ей. Пойдем.
Обнявшись, они медленно стали возвращаться в сад.
В ТЕНИ ДЕРЕВЬЕВ
Хранительницу они увидели все под тем же раскидистым деревом. Оно было очень могучим и древним.
— Мама, отчего она выбирает только это дерево? – спросила Нэя.
— В день твоего совершеннолетия, дорогая, будет посажено семечко, из которого в дальнейшем вырастет дерево. Оно будет взрослеть вместе с тобой, вы вместе станете набираться мудрости, ты назовешь его тем именем, которое определит самую суть ваших взаимоотношений. Пока ты будешь двигаться, летать и ездить, твое дерево, навеки с тобой связанное, будет обдумывать всю информацию, полученную от тебя, и переводить ее на язык мудрости.
Глаза Нэи округлились.
— Так вот почему сад так прекрасен, вот почему он лечит и оберегает сам себя, вот почему все девушки, одинаково любя всю природу, каждый день какое-то время проводят именно с одним и тем же растением….
Новое знание поразило ее своей красивой простотой.
— И у стражей есть свои деревья?
— У всех, — мама улыбнулась, — у всех без исключения. – Мы – единый мир. Потом все изменится.
-Зачем? Я не хочу, чтобы это менялось. Это так красиво и правильно,- Нэя была готова заплакать.
— Слишком много волнений, моя девочка, — мама погладила ее волосы.
— Ты мне объясни, — не унималась девушка, — почему сажают семена в день осознания, а не сразу, как только ребенок делает первый вдох жизни?
— Набирать знания о мире, не значит осознавать, что в них скрыто, — мама ласково улыбнулась. – Можно знать очень много, но не узнать ничего. Ребенок – часть мира, его лучшая часть, но, только пройдя через испытания и осознание, его внутренний мир становится совершенным. Именно поэтому совершеннолетие становится для нас началом истинного слияния с миром. Именно с этого момента мы готовы к глубине. Семечко, уложенное в землю, растет в мудрость вместе с человеком.
Они подходили к Хранительнице. Почтительные и взаимные поклоны заменили приветствие.
— Оставь нас, Лигия, — попросила правительница, — а ты, Нэя, присядь.
Девушка с грустью смотрела на стройную и грациозную фигурку матери, которая начала скрываться в пышной листве.
— Сегодня с тобой заговорили в первый раз? – Хранительница предпочитала говорить только взглядом.
— Да, — ответила Нэя. — Это было необычно и печально.
Она рассказала не только о том, что слышала, но и о тех странных ощущениях, будто она и сама побывала в этом темном и скрытом от жизни месте.
— Зачем они так живут? – спросила она тихо и грустно.
— Они во тьме. И даже если Свет проникнет в их жизнь, не скоро в ней что-то изменится. Веками они разрушали, строили и вновь разрушали, вели войны, не ведали милости, поклонялись власти денег и знатности. Им неведома любовь и сострадание. Они убивают себя сами. В очень древнем сказании я услышала, что там, на темной стороне нашей планеты, должен родиться мальчик, чья душа будет готова пожертвовать всем ради того, чтобы в этот мир зла и разрушения проник хотя бы лучик света. В то же самое время, здесь у нас, появится девочка из самого лучшего рода, которая выйдет навстречу соединению двух миров. Они оба пройдут через коридор времени. После этого не будет страны вечного света и страны вечной тьмы.
Мир обновится, будет день и будет ночь. И только от людей станет зависеть, каким явится вселенной новый мир.
Нэя слушала, затаив дыхание. Она осознала каждое слово, сказанное Хранительницей. Внутри ее маленького и чистого сердца все еще продолжали сосуществовать боль и любовь, сомнение и сострадание.
— А если они разрушат и наш мир? …– голос ее дрожал от волнения. — Наш мир разрушат, а новый не смогут выстроить?
— Но мы же будем с ними рядом. Все. Это очень трудная работа и сложная по выполнению задача. Но это и их единственный шанс. Разве можем мы им в этом отказать?
Девушка молчала, собирая мысли и чувства. Крог затих на ее плече, ожидая.
— Да, — голос Нэи прозвучал твердо, — у них должен появиться шанс, по-другому нельзя, ради дыхания жизни нельзя.
Хранительница опустила голову, убранную тяжелыми белоснежными косами.
— Ты можешь не вернуться, дитя, — голос ее дрогнул. – Я хочу, чтобы ты знала – это только твое решение. Никто из нас не сможет тебя заменить, а хотели бы многие, никто не может влиять на тебя. А теперь иди. Завтра, в день твоего совершеннолетия случится очень важное событие – ты войдешь в единый с нами поток жизни. И эти новые впечатления помогут тебе сделать правильный выбор.
Нэя послушно встала со скамьи. Тихо направилась она в самую глубь сада, туда, где сегодня утром радовалась танцующим фонтанчикам дождя. Обняв дерево, опять повторила «Рок». И уже во второй раз за день ветви обняли воздух вокруг девушки, соорудив нежный зеленый шатер. Она легла на прохладную, изумрудную от моха, постель и сквозь листву стала смотреть на гаснущее небо. Сон застал ее здесь. Перед тем, как окончательно погрузиться в ночь, ее внутреннему взору предстал образ юноши, очень бледного, с печальными и добрыми глазами, который шел к ней навстречу, кутаясь в плащ Атара.
ПО ТУ СТОРОНУ
«За нелояльность к власти» — так звучал вердикт, вынесенный на бегущую строку возле замка его квартиры. Рок выругался. Сначала увольнение с работы и лишение всех льгот, потом закрытый кредит в пищеблоке, потом отказ в вызове транспорта, а теперь его квартира заперта для него навсегда. А в ближайшие дни в ней поселится новый жилец. Дорого ему встал отказ от серьги-вещателя. «Лучше сдохнуть», — подумал Рок, представив, что этот монотонный голос все темные дни напролет будет черное называть белым и наоборот. С ним был только плащ, спрятанный в складки объемистой куртки, которую ему совсем недавно отдал Донк. Карьера друга летела по вертикали.
Он уже поменял старую куртку горожанина на жилет с кристаллами, имел собственное транспортное средство и квартиру, состоящую из целых двух комнат. Напротив раздвижных стен его жилища алым огнем светилось место воздушной парковки. Рок шел по длинной улице. Чтобы добраться до Донка, нужно пройти почти через весь город. И не факт, что он застанет приятеля дома, а также не факт, что его вообще пустят ночевать. «Пропади все»,- Рок устало свернул за угол. Голод сжимал его внутри жестоко и беспощадно. Мусорные баки распространяли такое зловоние, что воздух напоминал шлюзы канализации, где серые и грязные кроги прятались от бездомных волисов, стаями рыщущих в поисках падали. Даже плащ не мог спасти от холода и вони его сильно исхудавшее тело, потому что больше всего на свете Рок боялся лишиться последнего, спрятанного, единственного, возвращающего в какую-то другую, неведомую и особенную жизнь. Он шел, вспоминая, как однажды перед сном ясно увидел лицо очень красивой девушки с белыми волосами и глазами неведомого ему цвета. Этот образ, однажды увиденный, грел его в холодные и голодные дни, помогал выздоравливать при болезни, заставлял забывать о голоде. Вот и сейчас, вспоминая эти необычайно красивые и выразительные глаза, Рок думал о том, где она может быть. На какой из далеких планет вселенной могла вырасти такая чистая и прекрасная, как мечта, девушка. «Как зовут тебя?» — спрашивал он свою мечту, надеясь, что сквозь сотни галактик он расслышит ее имя.
К самому концу темного дня он подошел к тускло освещенным улицам мелких чиновников. Небольшие намеки на зажиточную жизнь то тут, то там обращали на себя внимание. Воздух был чуть легче, помоек немного меньше, тошнотворно-сладковатый запах поглотителя вони, создавал имитацию засеянного газона. Яркими пятнами светились номера воздушных парковок, кое-где были раздвинуты стены, и через небольшие щели на улицу проникал тусклый свет жилищ среднего уровня. Рок резко отшатнулся в сторону. Из открытой стеновой щели на него вылили совершенно протухшую воду. «Господа,» — выругался Рок, — а ведут себя, как дикари. Сколько он себя помнил, социальное положение не добавляло ни культуры, ни доброты, ни ума. Он поискал глазами жилищный блок Донка. Приятель был дома, Рок набрал позывной код на браслете и тут же услышал :
— Открываю.
Лицо приятеля, как обычно, было толстым и прыщавым. Улыбался он теперь значительно реже. Скорее появилась некая напускная важность, которая обещала в скором времени стать и внутренней сутью.
-Поздновато. Но все равно, проходи, — проявил Донк особую приветливость.
— Извини, но я к тебе переночевать, меня выселили, — Рок едва держался на ногах.
Брови Донка поползли вверх.
— Так ты что, попал под запрет?
— Видишь, нет говорильника, — Рок подставил приятелю ухо с отрезанной мочкой.
— Ну и дела… — похоже, Донк растерялся. Он думал, как побыстрее выпроводить Рока из своего дома, чтобы самому не угодить под закон.
— И куда ты завтра направишься? – нашелся он, наконец.
-Пока не знаю, — Рок понял, что ему тут не рады. Иного, он, собственно, и не ожидал. Но, чтобы опять не оказаться на улице, поспешил заверить Донка:
— Я уйду завтра вместе с тобой.
— Еще только этого не хватало, — Донк рассердился не на шутку, — чтобы все соседи видели, что я вожу дружбу невесть с кем. Ты уйдешь раньше, пока все будут завтракать.
— Спасибо, — Рок почувствовал себя счастливым, что сегодня у него будет дом.
— Еда там, насладись, — Донк уходил в комнату, — спать будешь тут. – Проходя мимо левой стены, он одним нажатием кнопки, установил небольшую и жесткую кровать для гостей. Крепко поужинав, Рок улегся на жесткое ложе, ощущая себя чиновником высшего звена. Во время сна заработала дополнительная подача кислорода. Перед тем, как заснуть он вновь увидел лицо той самой необыкновенной девушки. Она что-то говорила ему, но он ее не понимал. Счастливый, Рок провалился в сон.
СОВЕРШЕННОЛЕТИЕ
Нэю разбудили звуки нежной мелодии, доносившейся с голубого озера. Сегодня там будет проходить изменение ее внутренней сути. Из радостного подростка она превратится в девушку, которая станет служить вырастившему ее миру. Благодарность за свет, тепло, лучшие ее детские годы, любовь родных и близких – все струилось сегодня сквозь ее душу. «Я так люблю все, всех», — пело ее сердце. И только в самой глубине, где-то почти потерявшись, не отпускала боль за тех, кто лишен дыхания жизни, лишен выбора между светом и тьмой, потому что они никогда не видели света и даже не подозревали о его существовании. Она шла к замку, думая о том, что с этой болью живут все взрослые. До вчерашнего дня ее, девочку, просто освобождало незнание. Но теперь она, получила знание и стала понимать печаль Хранительницы, слезы бабушки, беспокойство соседей в деревне и печаль в маминых глазах. «Они знают и не могут на это влиять», — размышляла Нэя, — «но ведь я могу, так сказала мама. И выбор за мной. Вот только, что мне нужно делать? И почему я могу не вернуться? Откуда?». Она вошла под прохладу купола и пошла к себе, чтобы приготовиться к празднику. В комнате ее ожидала Лоу, ванна, завтрак.
— Мама была с Хранительницей. Мейра с остальными девушками уже пошла к озеру, — докладывала Лоу, после теплой ванны укладывая на голове Нэи длинные, почти белые косы в замысловатую прическу. Крог ел. Действительно, что терять время даром? Его белоснежная шерстка сверкала и переливалась. Четыре лапы отдыхали, но вот две… работали не покладая сил и за пропущенный ужин и за завтрак.
Прическа была закончена. Лоу критическим взглядом окинула весь сотворенный облик своей «Госпожи» и просияла. Платье, напоминающее струи воды, белые волосы и глаза цвета бутонов розовой скинии – лиловые, нежные, мудрые. Нэя светилась чистотой.
Откуда-то сверху, практически с купола невидимый, но родной голос Хранительницы позвал ее:
— Пришло твое время. Ждем тебя.
Они быстро шли сквозь прозрачный розовый туннель, держась за руки, две юности, две подруги, а за ними едва поспевая, семенил Крог. У голубого озера их ждали Хранительница, мама, стражи замка и все девушки. Нэя увидела грот, увитый белыми цветами. Раньше она его никогда не замечала.
— Первое совершеннолетие, которое мы встречаем здесь, под древним куполом замка, — сказала Хранительница. – Ни одна девушка, не достигшая совершеннолетия, не могла вступить под наш кров. Но дыхание жизни изменило свои порядки. Этот грот для тебя Нэя. Иди.
— Иди, — нежно повторили мамины глаза.
— Я здесь, ничего не опасайся, — глаза Арема были как его серебристый костюм, надежными и оберегающими.
— Очень скоро ты станешь частью нас всех, — ободряюще обещали глаза Мейры.
— Мы ждем тебя, — видела и слышала Нэя со всех сторон.
Она шагнула в грот.
Прозрачное кресло, отливавшее лиловым светом, стояло в центре большого светящегося круга. Опустившись в него, Нэя прикрыла глаза. Она вспомнила, как впервые пришла к воротам замка, как на нее обрушилась красота, как впервые за свою недолгую жизнь, она менялась изнутри. Но менялась не так, как дети, которые вырастают, это было иначе, сразу, почти мгновенно. И это потрясало. Очень медленно нарастая, с ней стало происходить нечто похожее, только теперь она ощущала, как в нее вливается не просто дыхание жизни, но и осознание, что не существует маловажное. Великим и важным становилась любая мелочь, все выстраивалось в некий единый образ всего во всем. Гармония мира и ее встроенность в эту мелодию всего живого наполняло душу девушки неведомой силой. Каждое мгновение жизни дышало и сливалось с общим потоком бытия. Остановилось время.
Объятия кресла разомкнулись и девушка, повзрослевшая на века, тихо вышла к голубому озеру. День уже клонился к вечеру. Нежные руки мамы обняли ее плечи. И посмотрев друг на друга взглядом равных, они тихо подошли к Хранительнице. Нэя почти физически ощутила это родство и равенство. Все были в ней, и во всех была она.
— Добро пожаловать, — улыбнулась Хранительница, — теперь выбирай.
— Выбрала, — тихо ответила девушка, — немного позже скажу, в какой день.
Оставив голубое озеро, Нэя двинулась вглубь сада, к знакомому дереву.
— Рок, — позвала девушка.
И мощные, раскидистые ветви зашелестели над ее головой.
НАВСТРЕЧУ
Рок проснулся от того, что кто-то сильно барабанил по его спине. С трудом повернув измученное тело, он увидел сердитую гримасу Донка.
— Тебе пора уходить, — Донк и не пытался скрыть раздражения.
— Извини, я сейчас, — Рок сел на постели. Ноги болели, плечи ломило. Куда теперь?
Выйдя на холодный дождь, он медленно пошел в сторону темных гор. Когда он был маленьким и слушал мамины сказки, его пугали огромным горным массивом, что естественной стеной отделял темную половину родной планеты. Там, на вечной солнечной стороне человек не смог бы прожить и минуты. Он сгорел бы заживо. Туда однажды отправился его дед. Но Рок так и не понял, попал ли дед на сторону света или просто жил в горах. В темной стране поговаривали о том, что в горах не выжить, там просто нет никакой жизни. Ни еды, ни воды. Когда-то были повстанцы, которых ссылали в горы, когда-то были и рудники, где добывали кристаллы. Но со временем необходимость во всем этом отпала. Кристаллы очень давно научились выращивать, а повстанцы уже несколько веков не рождались. Правительство считало это одной из самых главных своих генетических побед! Рок усмехнулся. Останься он в городе хотя бы еще на день, его бы утилизировали, как генетическую ошибку – первую за несколько сот лет. Хотя, нет! Первой ошибкой после победы подавления свободной воли – был его дед. Они уничтожили его, его детей. Должны были бы и внуков, но что-то не сработало в аппарате чиновников. И вот теперь он, Рок – последний на планете с психологией повстанца уходил от них в горы, чтобы вместе со своей жизнью унести и ген сопротивления.
Город заканчивался. Наступало время вечерней еды. Фонарей уже нигде не было. По пути теперь будут попадаться только поселения или деревни, где раздобыть ночлег одинокому бродяге уже не удастся. Силы Рока были на исходе. Где ночевать? Картина всеобщего разрушения была очевидной и при этом обманчивой. Если внимательно присмотреться, то во всех развалинах, помойках, мусорных контейнерах, поваленных заборах – всюду кишела жизнь. Там прятались и находили свой последний приют самые бросовые и никчемные жители страны. Они ели что придется, спали в кучах хлама, болели, заражали друг друга, умирали, и никто их не придавал аннигиляции. Вместе с ними естественным образом погибали одичавшие животные. Растений тут не было вообще. Грязная пустыня, забытая и заброшенная.
Рок понимал, что ему не дойти даже до предгорий. Поэтому, увидев полуразрушенный дом, он шагнул через развороченную стену. Его взору представился довольно большой зал, где по углам, скрючившись, сидели стайки очень грязных и дурно пахнущих людей. «Теперь и я с ними», — подумал Рок. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. В этом полном безразличии ко всему, что происходило во вне, эти люди проводили все свое время. Кучка грязных Крогов лежала возле камня, на котором собирались готовить нехитрую еду. Несмотря на то, со вчерашнего ужина он ничего еще не ел, Рок не смог присоединиться к их трапезе. Найдя самый темный закуток, он рискнул всем, что имел, укрывшись плащом, тут же заснул. Ему были неведомы внешние секреты плаща Атара. Он ведь никогда его никому не показывал, и сам не мог посмотреть на себя из вне. Для обитателей разрушенного дома Рок исчез на глазах, превратившись как бы в большой серый камень. Но они даже внимания на это не обратили.
Заснув, Рок тут же увидел ее, удивительную девушку с необычными глазами. Она стояла в светящемся горном тоннеле. Сквозь мерцающий воздух Рок видел, что она протягивает к нему руки и зовет его.
-Рок, — расслышала его душа. И в это мгновение какие-то неведомые силы начали вливаться во все его тело, сердце, душу. Он никогда не ощущал себя таким легким, подвижным и при этом сильным и ловким. Сквозь него, оставляя все свои плоды, протекала мудрость неведомого ему народа. Он видел ясное небо, удивительной красоты растения в каком-то огромном дивном саду, слышал музыку и видел танец воды. Тихие и ухоженные поселения, величественный дворец, фигуры стражей, охраняющие вход и девушки с тем же особенным цветом глаз. И, наконец, чудной красоты лицо величественной женщины, которая была так же добра, как и прекрасна, улыбалось ему. Она говорила с ним, и Рок никак не мог понять, о чем. Только сердце его слышало, что когда-то очень давно, его дед посадил дерево, ставшее теперь раскидистым и могучим. И это дерево ожидало своего друга в этой прекрасной, как древнее сказание, стране. И юноша увидел это дерево, сильное и могучее, он чувствовал именно эту силу и мудрость, которая передавалась ему неведомым образом. А у дерева стояла та самая девушка, та единственная в его жизни девушка с глазами бутонов розовой скинии. Теперь Рок знал, как выглядят эти бутоны.
— Нэя, меня зовут Нэя. Я жду тебя, — услышал он очень отчетливо.
Проснувшись, Рок понял, что тело его больше не болит, оно готово идти дальше, он точно знал, что никогда больше не будет один, что очень скоро он увидит эту дивную страну, ее людей. Впереди у него была чудесная жизнь. И еще у него теперь была Нэя.
Бережно свернув плащ, он вышел в холодный туман и темноту. Но это был уже другой Рок.
Через несколько дней юноша достиг предгорий. Каждую ночь, засыпая под плащом Атара, он становился жителем их прекрасной страны. Ему показывали все, что имели, рассказывали об обычаях, об истории, обо всех достижениях этой цивилизации. И с каждым днем сердце Рока наполнялось радостью, надеждой и верой в их общее с этой страной будущее.
И вот наступил день, когда путешествие по темной стране закончилось. Перед юношей открылся древний, поросший полусгнившим мохом грот, заброшенный и пыльный. Рок решил ни на одну ночь больше не оставаться в родном и теперь таком чуждом ему мире. Он храбро шагнул в неведомое.
В ЛУЧАХ КОРИДОРА
Теплый вечерний воздух разносил по саду ароматы цветов. Мелодия «Проводы в дальнее странствие» тихо струилась под куполом замка. Нэя прощалась. Еще несколько дней назад она была беспечным ребенком и думала, что впереди ее ждет радостная и полная замечательных приключений жизнь. Сегодня она расставалась со своим светлым и любимым миром навсегда. Она уходила в коридор времени, чтобы свершилось древнее пророчество, почти легенда о юноше и девушке, которые принесли в жертву свои жизни , чтобы освободить от мрака вторую темную сторону Элуа. И с этого момента свет Элуа станет началом новой жизни для измученных и заблудших, ТАМ на той стороне. Нэя понимала, что не только она, девушка выбранная дыханием жизни, приносила себя в жертву. Это делал каждый обитатель Светлого мира, потому что тьма, которая теперь проникнет и к ним станет периодом великих испытаний для всего народа.
Мама. Девушка чувствовала ее сердце рядом, она подняла глаза.
-Легко ли мне терять тебя, милая, ты ведь знаешь, — говорила мама одними глазами, — если бы я могла пойти туда вместо тебя, если бы могла…
— Я точно знаю, что ты бы это сделала, — ответили ей глаза Нэи.
Накинув плащ Атара , девушка вошла в грот. Серебристое свечение окутывало ее, сквозь него ей были видны древние скалистые породы, в темно лиловых и черных прожилках. Она пошла навстречу Року. Со временем ее движения начали доставлять некоторые трудности , а воздух, которого становилось все меньше и меньше приобретал еще странный какой-то оттенок, которого Нэя никогда не знала. Воздух становился дурным, почти не совместимым с жизнью. Остановившись, она пробовала восстановить дыхание. Из глубины тоннеля к ней приближался Рок. Он был молод и силен, только кожа на его лице так и не утратила странно-бледный цвет. Они встретились так, как будто очень давно знали друг друга. Он говорил ей о том, как отчетливо начал понимать и ощущать дыхание жизни, она думала о том, как страшно дыхание смерти, дыхание иного мира, в котором жили и мучились соплеменники Рока. Чувствуя, что силы покидают ее, Нэя стала рассказывать Року древнее пророчество, согласно которого они могли потеряться в коридоре времени и никогда не вернутся в свой родной мир.
Юноша, уверенный в том, что впереди у него радость и счастье, новая родина, новые друзья, удивленно и растеряно слушал девушку. В нем поднималась какая-то темная муть, которая захватывала сердце и мешала думать. Он видел перед собой лоснящиеся от животных удовольствий лица Великих, в мгновение ока изменившегося Донка, безразличных к чужому горю простых жителей темного мира, мира грязи,
зла и лжи. Зачем? Почему этот светлый и благородный народ должен пожертвовать собой, чтобы кучка животных могла сделать выбор в сторону добра? Нэя читала его душу. Она не мешала юноше дойти до самой глубины своих сомнений. Только, молча, стояла, поглаживая его плечо и устремив бездонные глаза прямо в его сердце. Когда он посмотрел на нее, она тихо произнесла – «Это твой выбор. Без тебя — мой не осуществится». А это значило, что она останется жить и он тоже и все жители этой замечательной страны. И в этот момент он услышал голос деда:
-Пора, Рок, — решай, наступает твое время.
Мама, ее родное лицо, дед, возможность иной жизни для всех, возможность личностного выбора, конец мракобесия, косности, ……………
Усилием воли Рок соединил два плаща вместе. Исчезла ткань, образовав воронку, уходящую вверх. Сомкнув руки, они понеслись в неизвестность.
