Посеем семена добра…

"Есть история об одном богатом человеке, который, подобно Соломону или принцу Гаутаме, пресытившись благами мира, хотел высшей правды, хотел найти смысл существования. Он обратился с вопросом к своему старенькому воспитателю, и тот предложил пойти в пустыню к монахам. Те, мол, ближе к Богу и знают больше. Они пошли и сбились с пути. Изнуренные жарой и путешествиями, они обнаружили, что вода на исходе. Старик уже совсем изнемог от жажды и попросил своего воспитанника оставить его в пустыне, а оставшуюся воду взять себе. Молодой человек вспомнил ту заботу и любовь, которую видел от своего воспитателя, и влил ему в уста всю воду, не дал старику умереть от жажды. И в это время он впервые за многие годы почувствовал радость, без которой так долго томился. Он понял, что жить — это значит отдавать, жертвовать, проще сказать любить. Он взял старика на руки и пошел обратно. " Куда мы?" — спросил наставник. "Назад, домой" — ответил юноша.- Я понял смысл жизни".
У каждого из нас есть, что отдать другим. Малые крупицы опыта, знаний, побед и поражений, как самые малые искры живут внутри сердец. А если многое множество малых искр соединяются вместе, то разгорается целый сполох света, который может обогреть озябших, собрать возле себя заблудившихся по пути, осветить участки дороги тем, кто стоит на распутье. Долог путь к духовности. Ближе — к душевности. И как важно удержаться просто в человечности, самой обычной человеческой человечности, которая и в добром отношении друг к другу и к природе, и в милости, и во внимании, и в участии. Потому что прежде чем лететь в небо на духовных крыльях, важно научиться не выбрасывать в мусор остатки хлеба, не мучить животных, не засорять землю, просто придерживать двери в метро для того, кто идет следом, просто первому говорить — "Здравствуйте". Первому мириться, первому спрашивать: "Не нужна ли помощь?", первому уступать место, не бояться выглядеть при этом смешным и старомодным, словом быть первым в желании отдавать и миловать, потому что однажды Господь сказал нам : "Милости хочу, а не жертвы" и добавил: " Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут".

Юлия Завадская

Оленька пришла после занятий в воскресной школе как бы повзрослевшей, серьезной, степенной. Бабушка, заметив такое устроение внучки, ни о чем не стала ее спрашивать.  За обедом, когда на второе  мама подала винегрет и рыбные котлеты, Оленька вдруг сказала:

— А отец Кирилл сказал нам, что смысл поста не только в воздержании от скоромной пищи. Потом она улыбнулась по-детски застенчиво и добавила:

-Я почему-то раньше всегда думала, что пища называется не скоромной, а скромной. И мне так хотелось спросить у батюшки, почему рыбные котлеты скромные, а из мяса нет?

Папа улыбнулся с пониманием.

— Знаешь, дочка, мне,  когда я был маленьким, некоторые слова казались тоже совсем другими. Когда я слышал слова песни «бились рядом сердца», я никак не мог понять, что же это за слово такое «билисьрядом».

Все весело рассмеялись.

— А ты не хотела бы рассказать нам о том, что сегодня вам поведал батюшка? – дедушка ласково посмотрел на внучку с аппетитом доедавшую первую котлетину.

— Батюшка рассказал, — сказала Оленька с полным ртом. Но тут не выдержала бабушка.

-Оленька, пищу нужно сначала прожевать, и только потом разговаривать.

-Я…, — и Оленька, хотевшая было сказать, что знает это сама, остановилась. Прожевала и добавила, — Спасибо, бабуля.

— Вот об этом и говорил нам сегодня батюшка. Во-первых, нужно быть скромными и не перечить старшим. Потому что, поступая так, мы научимся избегать роптания.

-Вот как? – папа заинтересовано включился в разговор. – А что же такое роптание?

— Ну как сказать? – Оленька задумалась. – Знаешь, пап, это сложное понятие. В него входит и не жаловаться, и не осуждать, и для себя не просить. Хочешь я тебе прочитаю точно, что сказал батюшка?

— Хочу, но только после обеда, договорились?

-Договорились.

— А еще что нового? – не унимался дедушка.

— А еще я теперь узнала, что Рождественский пост называется еще и Филипповским, потому что 27 ноября отмечается память Святого Апостола Филиппа. И что его начали справлять  в 4 веке. И что только при патриархе Луке точно определили, сколько дней нужно проводить пост. А раньше число дней этого поста было неодинаково. Вот. – Оленька важно надула губки.

— Да, — сказала мама, — я когда-то давно тоже читала об этом в старом бабушкином журнале, который издавали еще до революции. Важничала очень. Ведь немногие тогда могли знать об этом.

Оленька встрепенулась и тихо сказала:

-Мамочка, а важничать – тоже грех. Батюшка нам сказал. Он говорит, что не все ребята посещают воскресную школу, не у всех родители верующие. Но мы не должны от этого важничать и гордиться. Потому что Господь всех любит и ждет к себе. Но не все к Нему сразу приходят.

И немного помолчав, добавила:

-Я,кажется, тоже немножко важничаю…

-Ну, ничего, — дедушка примирительно похлопал внучку по руке. – Вот вместе с мамой и пойдете теперь на исповедь, так ведь?

-Так, — в один голос ответили мама и дочка.

Бабушка тем временем разливала компот в красивые, яркие кружки.

— А еще, — Оленька выловила ложкой большую и съежившуюся грушу, — батюшка сказал, что пост – это время подумать о своей душе. Поэтому нужно не есть тяжелую пищу. На полный живот как же думать?

— И когда же ты начнешь думать о своей душе? – спросил ее папа.

— Уже думаю. Только, знаешь, пап, можно я сначала о том, что надумаю, с батюшкой обговорю?

-Конечно, дорогая. – Папа смотрел на свою маленькую девочку, вдруг заметив, какой взрослой она становится.

Прочитав благодарственные молитвы после обеда,  все пошли по своим делам, а Оленька с папой, устроившись вместе в большом кресле, раскрыли тетрадку и стали читать: «Ропот – это когда мы проявляем недовольство или протестуем против чего-либо, считая себя достойными лучшего….»

   Осенние каникулы были у Оленьки любимыми. Дедушка и бабушка в это время всегда ездили на дачу «закрывать сезон». Уж и хлопотливое время было! Ее брали с собой, чтобы помогала.

   Дедушка грядки перекапывал на весну. А Оленька с бабушкой сажали чеснок, укрывали петрушку. Только солнышко весной пригреет, снег растает, а петрушка тут и вылезет на свет и к небу потянется. Приедут они все весной на дачу, а тут и зелень к супу готова, выросла уже. Вот здорово будет. Оленька очень радовалась, что стала «взрослой» и могла приносить пользу всей семье.  Тюпа, превратившийся в огромного кота, вел себя  степенно. За жуками не гонялся, грелся на печке да на солнышке сидел, щурился и лениво наблюдал, как все работают.

   — От чего мне весело, от чего мне весело, от того что песенка села к нам на лесенку, — пела Оленька сметая с дорожек листья старой березы. – От чего мне весело, от чего мне весело, от того, что солнышко глянуло в оконушко!

В маленьком пруду за забором припозднившиеся утки подняли шум и гам.

   — Дедуля, пойдем, посмотрим, что там такое происходит, — Оленька уже летела к калитке.

  Дедушка, оставив лопату, пошел следом за внучкой. На старом пруду, заросшем ряской, утки устроили игру в горелки. Они взлетали и тут же опускались на воду, будто тормозя розовыми перепончатыми лапками, шумели и радовались, щелкали клювом по воде, когда пытались выловить еду, словом устроили такой шум и гам, что дедушка засмеялся. Оленька любила, когда дедушка так смеялся —  молодо, заразительно. В уголках его глаз сразу появлялись лучики морщинок, так похожих на утиные лапки.

   — Деда, а как же? – Оленька вдруг сделалась серьезной. – Ведь все уже улетели, а эти-то, замерзнут же зимой.

 Дедушка ласково улыбнулся.

   — Пока вы с бабушкой спали вчера, я в лес ходил. Поглядел, что там делается? Да белку видел. Хвост у нее еще рыжий и яркий, да и шубка тоже. Белки ведь к снегу серенькие становятся. А это что значит? Значит, не скоро еще снег ляжет. И утки успеют улететь.

И как бы в ответ на его слова все утки, как одна, поднялись в небо.

   -Дедуля, смотри, — Оленька задрала голову в высокое небо.

Там летел небольшой клин диких уток. Поднявшаяся с пруда стайка быстро догоняла своих сородичей. Дедушка и Оленька долго провожали глазами ровно выстроившийся клин. Помахали ему руками, пожелали уточкам долететь благополучно, и пошли каждый по своим делам. Оленька дорожки мести, дедушка грядки докапывать.

   Бабушка и Оленька сегодня ездили в Новодевичий монастырь. Девочка впервые для себя открывала красоту православного монашества, разговаривала с сестрами обители, ее водили за руку и показывали иконы, на которых были изображены и Лик Господа нашего Иисуса Христа и Лик Матери Божией и Лики  Православных Святых. Матушка, совсем молоденькая монахиня, рассказывала ей об их жизни и потом подарила Оленьке маленький детский молитвослов, обучив ее, как нужно молиться утром и вечером и перед всяким делом и перед трапезой. Потом они погуляли с бабушкой по набережной, и усталые, но радостные вернулись домой. Оленька чувствовала себя почти взрослой – у нее был свой настоящий молитвослов, а потом, когда они поедут в следующий раз, матушка обещала подарить ей детскую библию. За ужином, они с бабушкой попросили папу организовать для Оленьки свой Святой уголок в детской. Икона с Ликом Спасителя крепилась в детской очень высоко, ее решили опустить пониже, чтобы Оленька  могла самостоятельно прикладываться к ней во время чтения правил. Папа не просто опустил икону ниже, но еще и сделал полочку, куда его любимая дочка теперь могла класть свой первый молитвослов, а потом и детскую Библию, и Закон Божий, словом все, что со временем ей нужно будет изучить. Оленька лежала в своей кроватке и думала о грядущих переменах. Когда закончится Великий Пост, они с папой и мамой поедут покупать для нее письменный стол, потом «технику». Что такое «техника» Оленька понимала смутно, но так сказал папа. А пока, прочитав правила на сон грядущим, она ждала бабушку с ее вечерней сказкой.

— Ну что, ты готова? – спросила бабушка, прикрывая за собой дверь. Мама и папа работали в гостиной над каким-то «проектом», и им нельзя было мешать.

— А что ты мне сегодня будешь рассказывать?

— Я тебе не сказку расскажу, но это тоже будет очень интересно, — сказала бабушка, усаживаясь в кресло.

Есть такая страна – Италия. И вот когда-то очень давно, в стародавние времена, на эту страну совершали набеги  дикие племена вандалов. Они грабили простой народ, захватывали пленников и уводили с собой в рабство. И вот в один из таких разорительных набегов, они увели на свои земли несколько сотен пленников. Среди них был сильный, красивый юноша, который жил со своей мамой и заботился о ней. И были они вдвоем в целом свете, потому что никого из родных у них больше не было. А жил в те времена и в тех местах христианский епископ по имени Павлин. Он был очень любящим и добрым, кротким, смиренным и послушным воле Божией.  И поскольку бедной матери, оставшейся одной, больше не к кому было пойти со своим горем, она пошла за советом к старцу Павлину. Горько плакала бедная мать, рассказывая свою печальную историю, и просила его о помощи. А огорченный епископ Павлин, печально слушал ее и думал о том, что все деньги, какие у него были, он уже отдал. Ничего ценного не осталось  у него, что можно было обменять на сына несчастной женщины. И слушая ее горькие слова, он просил Господа указать ему, что же сделать. И Господь вразумил Своего послушника.

— Знаешь, — сказал  добрый и милостивый старец, — мы с тобой поедем вместе туда, куда увезли твоего сына и попросим обменять его на меня. Ты без него не выживешь, а я – совсем одинок и некому будет плакать обо мне.

Женщина посмотрела на него со страхом и не могла согласиться.

— Ну что ты, не бойся, это очень хорошо, что я смогу жить среди тех, кто не знает Христа, говорить им о Нем, — уговаривал ее епископ Павлин.

Но женщина не могла согласиться на такой обмен.

— Это – мой долг, — сказал ей старец, — я с радостью выполню его, Бог мне свидетель.

Бедная женщина слезно просила старца не делать этого. Но епископ Павлин очень решительно стал собираться в дорогу. Накануне ночью он молился Господу о том, чтобы ему была помощь от Него в задуманном деле.

Утром они вместе с женщиной отправились в путь, очень долгий и многотрудный. Долго-ли, коротко-ли, путешествовали, но в один день пришли в те места, где находились поселения вандалов. Там они разыскали юношу. И произошел обмен, потому что епископ Павлин разбирался в деле выращивания винограда, а хозяину только это было и нужно. Мать с сыном отпустили, а старец остался в рабах. Очень много лет жил он и работал в виноградниках. Нрав у него был кроткий, работал он всегда очень хорошо, никого не обижал, ко всем относился с любовью и за это приобрел любовь и уважение у людей. Сам царь узнал о нем и полюбил его.  А спустя много лет, чтобы отблагодарить епископа Павлина за хорошую работу, ему даровали свободу, да еще разрешили забрать с собой на родину многих рабов, увезенных  из страны Италии. И они все вместе вернулись домой.

— Вот это да, — Оленька смотрела на бабушку большими, удивленными глазами, — неужели это правда и такое бывает?

— У Бога всего много, — сказала бабушка, — и не такое бывает, я тебе потом еще расскажу. Спи, пойду маме и папе чай заварю. Им сегодня работать долго.

Бабушка поцеловала внучку и вышла из комнаты. Преданный Тюпа тут же вскочил на кресло и принялся умываться на ночь. А Оленька лежала и думала о стареньком епископе Павлине,  который был таким добрым и храбрым.

   Бабушка с Оленькой пришли из Храма, куда ходили четыре дня подряд – слушать покаянный канон  св.Андрея Критского. Для Оленьки это были первые в жизни «стояния». Она очень по-взрослому вздохнула, снимая шубку и сапожки и с серьезным видом пошла на кухню.

   — Бабушка, — раздалось оттуда, — а ужинать мы будем или нет?

   — Конечно, будем. Вот только руки помоем,  и будем ужинать, — бабушка уже вытирала мокрые руки пушистым полотенцем, на котором розовый слоник держал сразу три воздушных шарика.

Она достала из холодильника  небольшую кастрюльку с душистой кашей  из риса, пшена и тыквы. Поставила на стол немного меда и включила чайник, чтобы заварить ароматный фруктовый чай.

   — А знаешь, — сказала Оленька, выходя из ванной комнаты, — мне даже нравится эта твоя постная еда, — в прошлом году   вы с мамой и папой меня не так постили.

   — Ну, в прошлом году ты была еще маленькая, а в этом – уже почти отроковица. Всему свое время.

Бабушка прочитала «Очи все на Тя, Господи, уповают…» и они с удовольствием приступили к ужину. Потом, прочитав благодарственную молитву, Оленька отправилась готовиться ко сну, а бабушка убиралась на кухне после нехитрой трапезы.  Когда все было помыто и убрано, бабушка пошла в детскую. Оленька лежала и о чем-то сосредоточенно размышляла.

   — Сказку будем рассказывать? – бабушка  достала из пакетика спицы.

   — А про что? – спросила Оленька.

   — А ты хочешь какую-то особенную сказку?

   — Ну да. Ты мне расскажи какую-нибудь серьезную сказку, а то батюшка Николай сказал, что в эту неделю грех по-пустому смеяться и разговаривать про несерьезное.

   — Вот оно что …. , — бабушка задумалась. Про что же рассказать внучке?

   — Хорошо, слушай. Когда-то очень давно  в старой Москве жил один мальчик, которого звали Иван.  Вся его семья поселилась в Замоскворечье. Так называли место за Москвой-рекой. Тогда в Москве ездили на лошадках, а не на машинах, не было ни телевизоров, ни холодильников. А вот Храмов в старой Москве было великое множество, за что и считался этот город святым. В одном только Кремле будто все святые собрались – И Спас на Бору , и Иван Великий,  и Василий Блаженный прямо рядом  со Спасской башней. И все башни с двуглавыми орлами, да золотыми крестами. И спят в соборах цари и невидимо присутствуют в Храмах святые.  И вот ведь что интересно. Сколько наш Кремль жгли татары, поляки, французы,  а он стоит, и стоять будет. И вот этот мальчик Иван был приблизительно твоего возраста. Ну, может, чуть-чуть постарше. И тоже Великим постом  первый раз пришел на стояния. И был у него большой друг и наставник – старенький плотник Горкин, который  служил в Ивановой семье вот уже 47 лет. И очень любил Горкин Господа и Храм. Вот и пошли они вместе с маленьким Иваном на его первые «стояния». И вот смотри – сколько лет прошло, и Ивана-то этого нет  уже, а таинственные и священные слова, которые он слушал на своих первых стояниях, были такими же, какие ты  слушала. И «Вонми небо и возглаголю, земле внушай глас, кающийся к Богу…» и «Приближается душе конец, приближается…» и  «Воспряни о душе моя…» . Слова эти не проходящие, потому что они – Божии. И колокол также  созывал и тогда и сейчас, как будто  пел: «По-мни, по-мни, по-мни». И народ был Богобоязненный.  В то далекое время, мясные лавки по Москве закрывались, да и в рыбные никто не ходил. Все соблюдали пост. Говели – это так называется.

   — Ой, бабуля, как же хорошо, когда все вместе,  а то  Леночка со мной не ходит в Храм, ее родители не пускают. А она пошла бы, я знаю, — Оленька огорченно трется носом об подушку.  – Мне больше всего понравилось « Господи  Сил, помилуй нас». И Еще «Помощник и покровитель бысть мне во спасение».

   —  Ну вот, и когда этот мальчик вырос и стал совсем большим, ему пришлось уехать во Францию. Тогда очень много людей уезжало. И стал он там писать книжки. Они и для взрослых и для детей очень хороши. В этих книжках много написано того, что мне моя бабушка рассказывала, когда я  была такой же маленькой, как ты. И про  дух христианский, который был у всего народа и про Святыни, к которым очень бережно относились и про большие рынки, полные постной едой, которые называли –«постными». У моей прабабушки, дом был тоже в Замоскворечье. Так вот и они держали коровку в сарае. И отопление было, как у нас на даче – печное. Дрова привозили, кололи и в сараи складывали, а мы потом, ребята, когда зима придет с этих сараев вниз, в сугробы прыгали. Очень долго Москва сохраняла свой старинный дух. – Бабушка почему-то огорченно  вздохнула.

   — У нас с тобой сегодня сказка не получается, — Оленька  сладко потянулась.

   — Да,- согласилась бабушка. – Что-то не получается.

   — А знаешь, бабуля, ты мне тоже про старую Москву рассказывай, потому что мне это тоже интересно. А когда я вырасту, то своим детишкам рассказывать буду. Вот и не забудется, какая она была  святая Москва.

   — Хорошо, буду рассказывать. Давай-ка спать, моя хорошая.

   — Спокойной ночи, — Оленька уютно устраивалась под одеялом.

Тюпа ждал, когда бабушка освободит кресло. И как только она вышла из комнаты, потушив свет, тут же запрыгнул на дежурное место. Здесь на кресле  Оленька не будет его толкать ножками. Какой умный кот! Понимал, что его маленькая хозяйка пока еще не уснула. А Оленька лежала и представляла старую Москву, где было много Храмов, а в них  — Святые, которые охраняли  этот  город от всех напастей. И еще она видела перед собой много маленьких мальчиков и девочек, которые быстро-быстро шли по морозу вместе с родителями на свои первые «стояния».

И тихонько, чтобы никто не услышал, кроме ее Ангела хранителя, она прошептала стихи, выученные накануне

Пока грехи, как ты, невелики,

Встань на борьбу, живи по Божью слову,

С любовью к Тайнам приступай Христовым,

И побегут незримые враги.

«А теперь спать», — решила Оленька. – «Через два дня они с мамой, папой, бабушкой и дедушкой  пойдут на причастие.»

   Бабушка устало опустилась на стул в кухне. Сегодня ей досталось. Оленька училась готовить. А бабушка потом отмывала кухню, Оленьку и Тюпу.  В доме пахло пирогами с яблоками, блинами, земляничным варением и творогом. Широкая масленица! В гостиной жужжал телевизор. Румяная и чистенькая Оленька лежала на пушистом ковре и вместе с Тюпой смотрела мультики.  «Может быть, сегодня обойдемся без сказки ?» — подумала бабушка. В ответ на ее мысли раздался звонкий голос маленькой внучки: — Бабуля, сегодня я буду тебе читать перед сном. Иди в душ, надевай пижаму и готовься слушать. Бабушка удивленно заглянула в гостиную. Оленька достала все свои любимые книжки с нижних полок  «стенки», и с удовольствием совмещала сразу два дела – смотрела телевизор и картинки в книжках. Тюпа блаженствовал в обнимку с Оленькиным тапочком в виде маленького щенка. Через некоторое время  Оленька вошла к бабушке, лежавшей на большой деревянной кровати с резными шишечками. — Ну вот, ты молодец, — серьезно сказала Оленька и вскарабкалась на большущее дедушкино кресло, куда могло легко поместиться сразу три девочки. — Бо-бик в гос-тях у Бар-боса, — прочитала  она по складам.  И началась замечательная детская сказка, которую так любят многие детишки и их бабушки. Ее написал очень известный писатель Николай Николаевич Носов . Это была сказка о двух собаках. Одна из них жила вместе с дедушкой в тепле и сытости, а другая – бала дворовая, всегда голодная и заброшенная « Жил-был пёс Барбоска. У него был друг — кот Васька. Оба они жили у дедушки. Дедушка ходил на работу, Барбоска сторожил дом, а кот Васька мышей ловил.                   Однажды дедушка ушёл на работу, кот Васька убежал куда-то гулять, а Барбос дома остался. От нечего делать он залез на подоконник и стал смотреть в окно. Ему было скучно, вот он и зевал по сторонам.                   "Дедушке нашему хорошо! — подумал Барбоска. — Ушёл на работу и работает. Ваське тоже неплохо — убежал из дому и гуляет по крышам. А мне вот приходится сидеть, сторожить квартиру".                   В это время по улице бежал Барбоскин приятель Бобик.  Они часто встречались во дворе и играли вместе. Барбос увидел приятеля и обрадовался:                   — Эй, Бобик, куда бежишь?                   — Никуда, — говорит Бобик. — Так, бегу себе просто. А ты чего дома сидишь? Пойдём гулять.                   — Мне нельзя, — ответил Барбос, — дедушка велел дом стеречь. Ты лучше ко мне в гости иди.                   — А никто не прогонит?                   — Нет. Дедушка на работу ушёл. Никого дома нет. Лезь прямо в окно.                   Бобик залез в окно и с любопытством стал осматривать комнату.                   — Тебе хорошо! — сказал он Барбосу. — Ты в доме живёшь, а вот я живу в конуре. Теснота, понимаешь! И крыша протекает. Неважные условия!». — Бабуля, — Оленька посмотрела на бабушку совершенно замученными глазами. – Я не могу так много читать. Я устала. -Ну, хорошо, — бабушка села на кровати, — ты и так большая молодец. Вон сколько прочитала. — Но мне совсем не хочется книжку до завтра оставлять. Ты ведь уже отдохнула? Можно я к тебе лягу, а ты мне дочитаешь? Голос у Оленьки был такой просительный, и бабушка так сильно любила свою внучку, что она просто не могла ей отказать. — Залезай, что с тобой делать, — разрешила бабушка. А вслед за радостной Оленькой, до кучи, прыгнул к ним и Тюпа. — Где ты там остановилась? — спросила бабушка, забирая у Оленьки книжку. -Вот, — Оленька прижала маленький пальчик  к строчке. — Слушай.                  « — Да, — ответил Барбос, — у нас квартира хорошая: две комнаты с кухней и ещё ванная. Ходи где хочешь.                   — А меня даже в коридор хозяева не пускают! — пожаловался Бобик. — Говорят          я дворовый пёс, поэтому должен жить в конуре. Один раз зашёл в комнату — что было! Закричали, заохали, даже палкой по спине стукнули.                   Он почесал лапой за ухом, потом увидел на стене часы с маятником и спрашивает:                   — А что это у вас за штука на стенке висит? Всё тик-так да тик-так, а внизу болтается.          Это часы, — ответил Барбос. — Разве ты часов никогда не видел?                   — Нет. А для чего они?                   Барбос и сам не знал толком, для чего часы, но всё-таки принялся объяснять:                   — Ну, это такая штука, понимаешь… часы… они ходят…                   — Как — ходят? — удивился Бобик. — У них ведь ног нету!                   — Ну, понимаешь, это только так говорится, что ходят, а на самом деле они просто стучат, а потом начинают бить.                   — Ого! Так они ещё и дерутся? — испугался Бобик.                   — Да нет! Как они могут драться!                   — Так ведь сам сказал — бить!                   — Бить — это значит звонить: бом! Бом!                   — А, ну так бы и говорил!                   Бобик увидел на столе гребешок и спросил:                   — А что это у вас за пила?                   — Какая пила! Это гребешок.                   — А для чего он?                   — Эх ты! — сказал Барбос. — Сразу видно, что весь век в конуре прожил. Не знаешь, для чего гребешок? Причёсываться.                   — Как это — причёсываться?                   Барбос взял гребешок и стал причёсывать у себя на голове шерсть:                   — Вот смотри, как надо причёсываться. Подойди к зеркалу и причешись.                   Бобик взял гребешок, подошёл к зеркалу и увидел в нём своё отражение.                   — Послушай, — закричал он, показывая на зеркало, — там собака какая-то!                   — Да это ведь ты сам в зеркале! — засмеялся Барбос.                   — Как — я?.. Я ведь здесь, а там другая собака.                   Барбос тоже подошёл к зеркалу. Бобик увидел его отражение и закричал: — Ну вот, теперь их уже двое!                   — Да нет! — сказал Барбос. — Это не их двое, а нас двое. Они там, в зеркале, неживые.                   — Как — неживые? — закричал Бобик. — Они же ведь двигаются!                   — Вот чудак! — ответил Барбос. — Это мы двигаемся. Видишь, там одна собака на меня похожа!                   — Верно, похожа! — обрадовался Бобик. — Точь-в-точь как ты!                   — А другая собака похожа на тебя.                   — Что ты! — ответил Бобик. — Там какая-то противная собака, и лапы у неё кривые.                   — Такие же лапы, как у тебя.                   — Нет, это ты меня обманываешь! Посадил туда каких-то двух собак и думаешь, я тебе поверю, — сказал Бобик.                   Он принялся причёсываться перед зеркалом, потом вдруг как засмеётся:                   — Глянь-ка, а этот чудак в зеркале тоже причёсывается! Вот умора!                   Барбос только фыркнул и отошёл в сторону. Бобик причесался, положил гребешок на место и говорит:                   — Чудно тут у вас! Часы какие-то, зеркала с собаками, разные финтифлюшки и гребешки.                   — У нас ещё телевизор есть! — похвастался Барбос и показал телевизор.                   — Для чего это? — спросил Бобик.                   — А это такая штука — она всё делает: поёт, играет, даже картины показывает.                   — Вот этот ящик?                   — Да.                   — Ну, уж это враки!                   — Честное слово!                   — А ну, пусть заиграет! арбос включил телевизор. Послышалась музыка. Собаки обрадовались и давай прыгать по комнате. Плясали, плясали, из сил выбились.                   — Мне даже есть захотелось, — говорит Бобик.                   — Садись за стол, сейчас я тебя угощать буду — предложил Барбос.                     Бобик уселся за стол. Барбоска открыл буфет, видит — там блюдо с киселём стоит, а на верхней полке — большой пирог. Он взял блюдо с киселём, поставил на пол, а сам полез на верхнюю полку за пирогом. Взял его, стал вниз спускаться и попал лапой в кисель. Поскользнувшись, он шлёпнулся прямо на блюдо, и весь кисель у него размазался по спине.                   — Бобик, иди скорей кисель есть! — закричал Барбос.                   Бобик прибежал:                   — Где кисель?                   — Да вот у меня на спине. Облизывай.                   Бобик давай ему спину облизывать.                   — Ох и вкусный кисель! — говорит.                   Потом они перенесли пирог на стол. Сами тоже на стол уселись, чтобы удобнее было. Едят и разговаривают.                   — Тебе хорошо живётся! — говорит Бобик. — У тебя всё есть.                   — Да, — говорит Барбос, — я живу хорошо. Что хочу, то и делаю: хочу — гребешком причёсываюсь, хочу — на телевизоре играю, ем и пью что хочу или на кровати валяюсь.                   — А тебе позволяет дедушка? !                            — Что мне дедушка! Подумаешь! Это кровать моя.                   — А где же дедушка спит?                   — Дедушка там, в углу на коврике.                   Барбоска так заврался, что не мог уже остановиться.                   — Здесь всё моё! — хвастался он. — И стол мой, и буфет мой, и всё, что в буфете, тоже моё.                   — А можно мне на кровати поваляться? — спросил Бобик. — Я ни разу в жизни ещё на кровати не спал.   — Ну пойдём, поваляемся, — согласился Барбрс.                     Они улеглись на кровать.                   Бобик увидел плётку которая висела на стене, и спрашивает:                   — А для чего у вас здесь плётка?                   — Плётка? Это для дедушки. Если не слушается, я его плёткой, — ответил Барбос.                   — Это хорошо! — одобрил Бобик.                   Лежали они на кровати, лежали, пригрелись, да и заснули. Не услышали даже, как дедушка с работы пришёл.                   Он увидел на своей кровати двух псов, взял со стены плётку и замахнулся на них.                   Бобик с перепугу выпрыгнул в окно и побежал в свою конуру, а Барбос забился под кровать, так что его даже половой щёткой нельзя было вытащить. До вечера там просидел.                   Вечером вернулся домой кот Васька. Он увидел Барбоса под кроватью и сразу понял, в чём дело.                   — Эх, Васька, — сказал Барбос, — опять я наказан! Даже сам не знаю за что. Принеси мне кусочек колбаски, если тебе дедушка даст.                   Васька пошёл к дедушке, стал мурлыкать и тереться спинкой о его ноги. Дедушка дал ему кусочек колбаски. Васька половину съел сам, а другую половинку отнёс под кровать Барбоске." Бабушка закрыла книжку. Оленька с очень сонным видом медленно слезла с кровати и поплелась к себе в детскую. Тюпа  побежал за ней следом.  Через несколько минут и бабушка и внучка крепко спали, а бесподобный кошачий принц, лежа на маленьких тапочках, в виде щенят, охранял их сон.

 — Ну и когда ты мне вторую серию рассказывать будешь? – Оленька  сидела на кровати с завязанным горлышком, потому что накануне в гостях у бабы  Нины кто-то сильно пожадничал, уплетая обе порции мороженого. 

— Это ты про ежика? – спросила бабушка. – Он-то, бедный ежатам корм добывал, поэтому и заболел. А вот некоторые девочки научились ангину добывать вполне «вкусным способом».

— Да ладно тебе, бабуля, я просто немного пожадничала, очень вкусное было мороженое. И вообще я думаю, что дело вовсе не в мороженом.

-Да ну? – бабушка приподняла очки, внимательно посмотрев на внучку. – А в чем же дело?

— А в том, что я уже наелась, а сама продолжала есть и есть. В жадности все дело. Вот когда мы пойдем к батюшке на службу в воскресение, я у него спрошу.

-Ну-ну, — бабушка очень серьезно отнеслась к словам внучки, — спроси обязательно. Может и правда – в жадности все дело.

Тюпа сидел на бабушкином кресле и не собирался уступать свое мягкое и теплое ложе никому.

— Тюпа, — сказала бабушка, — пока ты не пойдешь на свой любимый стул спать, мы сказку так и не начнем. Иди уж.

Бабушка погладила по голове огромного кота и чуть-чуть похлопала его ладошкой по пушистому и широкому боку. Кот лениво прищурившись и развалившись, как барин, делал вид, что все это его совершенно не касается. Оленька вскочила и выбежала из комнаты на кухню. Бабушка уже догадалась, что это будет за трюк и улыбнулась. С грохотом Оленька распахнула дверцу холодильника. Кот, который лежал подушкой на кресле и не думал шевелиться, вскочил, как ошпаренный и в мгновение ока оказался возле того самого шкафа, откуда всегда пахло самыми замечательными вкусностями. Этот шкаф снился ему в светлых кошачьих снах, как будто из дверцы выпрыгивали  длинными рядами сосиски, проливалась  сметанка, выплывала рыбка, и все это несметное богатство доставалось одному ему, Тюпе, кошачьему принцу, которого добрая Оленька когда-то подобрала в деревне, замученного  и заброшенного. Оленька отрезала коту немного докторской колбасы, положила в маленькую, чисто вымытую  мисочку ( ухаживать за котом было Оленькиной обязанностью). И пока Тюпа наслаждался этим любимым кошачьим лакомством, пулей влетела в детскую, крича на ходу:

— Бабуля, садись скорее, пока он не вернулся!

— Сижу уже, ты тоже не скачи, ложись-ка, давай, — бабушка взяла спицы. – Ну вот. Наступил новый день. Мама козленка принесла бутылку молока для больного ежа,  немного  яблок, заготовленных на зиму. В дверь тихонько постучали. Лисенок открыл дверь, а там , на пороге, стояла тетушка белка и держала в лапках большой гриб.

— Вот, ежику от нас передайте, — сказала она. – Слышали, что беда с ним приключилась. У меня ведь в прошлом году бельчонок потерялся, так, если бы не ежик, мы бы его так и не нашли. А он нам помог. Передайте ему, чтобы поправлялся скорее, и приходите потом в гости, еще успеете до холодов.

— Ну, спасибо тебе, — сказал Лисенок. И не успел он закрыть дверь, как на пороге появился кролик.

— Вот хорошо, что я вас еще застал, — кролик запыхался от быстрого бега. – Я тут ежику передачу принес. Скажите, чтобы побыстрее поправлялся. Он ведь меня от такого страха спас совсем недавно. И вспомнить-то – жуть берет. Ну да некогда вам мои истории слушать, торопитесь, вижу.

И в мгновение ока от кролика и след простыл. Только на порожке осталась  стоять вместительная корзинка, из которой торчала крупная и яркая морковка. А следом появилась мама лисенка  — тетушка Лиса, она поставила на порожек маленькую корзинку, прикрытую молодой травкой.

— Для нашего ежика, который в самый трудный час ко всем приходит на помощь, — сказала она и посмотрела на лисенка, — Если бы не ежик, уж и не знаю, был бы жив-здоров наш Пушистик. Ведь это он за озеро бегал в темную ночь, когда мой сыночек был маленький – прималенький. И доктора к нему привел.

-Вот так ежик, – подумали все.  И никогда никому он не рассказывал про все свои добрые дела. А тетушка ежиха подумала, как она была не права, когда сердилась на ежика, если он подолгу не возвращался с ночной охоты. Значит, не только еду семье добывал, но и другим помогал.  И тут все увидели – сколько подарков нужно было отнести ежику, и пригорюнились. Как тут все это доставить за лесное озеро?

-Давайте попросим нашего соседа – дядюшку пони. Он хоть и в возрасте, но крепкий еще, да и нрав у него добрый. Не откажет, может быть.

 И все пошли на соседнюю полянку к домику под большим деревом, где за огороженным заборчиком росла целая полянка овса. Дядюшка пони стоял возле забора, раздумывая – поливать или не поливать огород с овсом. Если будет дождик, то чего воду зря тратить? А, если дождика не будет – овес пожелтеет, посохнет. В этот момент он и увидел компанию, которая направлялась к нему с опушки березняка.

— Здравствуй, дядюшка пони, — хором сказали все. – Как дела? Как погода?

— Вот стою и  думаю, как она, погода… — задумчиво проговорил дядюшка пони. – А что это вы вместе такой большой компанией ко мне пришли?

И тут все ему рассказали, что приключилось с ежиком. Потом стали показывать, что нужно отнести, потом стали говорить о том, что хорошо бы деток к ежику отвезти, а то они маленькие – сами не дойдут.

-Да, — протянул дядюшка пони, — это вы очень хорошо придумали. Ежик у меня однажды урожай зерна от мышей спас, всех разогнал из амбара. Хороший он, добрый. Что же придумать?

Пушистик и Белолобик переглянулись. Уж они-то знали дядюшку очень хорошо. Нрав у него был упрямый. И поэтому, просить его о чем-нибудь было почти бесполезно. Но вот если он сам до чего-нибудь додумывался, то делал потом все это с большой охотой и радостью. И друзья решили ничего не портить своими просьбами.

— Вот, если бы вы нам посоветовали, как  добраться до ежика и передать ему все подарки, а потом и тетушку ежиху с детишками  привезти, вот тогда была бы радость, — сказал Белолобик.

И тут дядюшку пони осенило!

— А давайте-ка я возьму свою повозочку, на которой зерно вожу,  а вы туда все усядитесь, подарки уложите. Я вас и довезу. Вот ежик-то обрадуется!

И тут все начали  весело скакать и прыгать и благодарить доброго и догадливого дядюшку пони.

Так вот, добрый  ежик получил все благодарности сразу. А уж рад он был, когда детишек увидел и тетушку ежиху! И решили они, когда ежик совершенно поправится, собраться всем вместе и отпраздновать окончание лета и всеобщую дружбу.

   В этот день бабушка и Оленька целый  вечер просидели дома.  Дождик лил стеной. 

— Небо совсем прохудилось, — шутила бабушка.

— И погулять вечером не удалось, — грустно сказала Оленька. – И мультики посмотрела и порисовала и веником кухню подмела. Все дела переделала, а он все идет и идет.

— Пойдем, я тебе книжку почитаю, лодырь ты мой, — улыбнулась бабушка.

— Это почему —  лодырь? – Оленька  взгромоздилась к бабушке на колени.

— Лодырь и есть. Шесть лет уже, пора бы и самой читать, — засмеялась бабушка и, обняв внучку, предложила, — давай читать по очереди. Сначала я – тебе, а потом, ты – мне.

— Знаешь, бабуля, мы с тобой начнем так читать с завтрашнего дня.

— Это почему же с завтрашнего? – удивилась бабушка.

— А потому что завтра дождик перестанет, мы с тобой пойдем гулять, и не до чтения будет, — Оленька рассмеялась. Как здорово она бабушку провела!

— Вот тебе и дела, — бабушка удрученно покачала головой. – Вот уж придумала хитрости себе во вред. Не я, а ты будешь в школе двойки по чтению получать, если практиковаться не станешь.  Тебе ведь горько будет.

— Нет, бабуля, — Оленька решительно потрясла головой, — Я обязательно до школы со скоростью чтения справлюсь. А то мама говорит, что мне нужно будет читать на собеседовании. И когда узнают, что читаю я медленно, меня в школу-то и не возьмут. И пойду я опять в садик, большая-пребольшая за малышами присматривать, а мои подружки все в школу уйдут. Вот, как ты думаешь, могу я такое допустить? – Оленька серьезно сдвинула бровки.

— Знаешь, — бабушка  призадумалась, — Думаю, что не можешь. Но, конечно, решать тебе.

— Я уже решила – завтра мы с тобой начинаем читать по очереди,  а сегодня расскажи мне дальше, что там наши друзья еще вытворили?

— Особенного – ничего, — сказала бабушка, — Они ежиху с ежатами спасали. Рассказать?

— А то…, — Оленька спрыгнула с бабушкиных коленок и побежала в детскую натягивать пижаму.

— Когда выйдешь из ванной, позови меня, — бабушка пошла к себе в комнату за спицами.

— Знаешь, бабуля, я все думаю, как только зубы не устают? И утром их чисти и вечером – чисти, и жуют они и в завтрак и в обед и в ужин? – прокричала Оленька из своей комнаты.

— Ну почему же не устают? Очень даже устают, особенно, когда конфеты жесткие и тянучки день и ночь прожевать стараются, — улыбнулась бабушка, наблюдая, как внучка в пижаме прошмыгнула в ванную комнату.

Бабушка прошла к себе и вернулась с большим мотком желто-оранжевой шерсти. Будет Оленьке новое теплое платье.

А когда Оленька, умытая, с почищенными зубками, шмыгнула под одеяло, бабушка начала свой рассказ.

—  Дело было к осени. Не сказать, чтобы  пошли холодные дожди или ночи стали долгими и темными, но было начало октября, и листья, с каждым порывом ветра, облетали целыми ворохами. Пушистик с  Белолобиком отправились посмотреть бобровые плотины. Очень уж спешили в последнее время бобры. Может, хотели до холодов успеть свои норки-домики отремонтировать. И вот на подходе к острову, где бобры образовали целый городок, им повстречалась матушка ежиха и три маленьких ежонка.  Сидели они,  пригорюнившись, сбившись в одну кучку.

— Беда, что ли какая приключилась? – участливо спросил лисенок .

— Ох, беда, беда, просто горе- беда, — заплакала ежиха мама. – Пошел наш ежик за едой, да и пропал. Ждем его ждем, а он все не идет. Не иначе – беда приключилась. И деток покормить нечем. Малые совсем, оставить не могу, чтобы самой поохотиться, да и светло еще. Не привыкли мы на свету промышлять. Что делать и ума не приложу.

Козленок участливо посмотрел на голодных малышей.  А Пушистик и говорит:

-Мы сейчас разделимся. Я пойду ежика искать, а Белолобик тебя к своей маме отведет. Она молока даст ежатам, вот они не будут голодными.

Обрадовалась матушка ежиха. Да ведь путь-то не близкий к дому козленка. Дойдут ли ежата, голодные да уставшие? Что тут придумать?

— А мы вот что сделаем, — предложил Пушистик, — смастерим из коры сидение, да положим на спинку Белолобику, он вас всех и отвезет. Вон сколько коры бобры оставили. И стали они мастерить сидение.  Очень старались. Вычистили его внутри аккуратно, да и снаружи потерли, чтобы у козленка спинку не царапало. Прикрепили веревочками, которые сплели из камышовых листьев. Красота!  Подогнул Белолобик  коленочки, прилег низко, как только мог, и вскарабкались малыши с мамой в эту лодочку-сидение. Козленок встал осторожно и потихоньку зашагал к своему домику. А лисенок пустился к бобровому острову, расспрашивая всех по пути – не попадался ли кому ежик? Так добрался он до тихой заводи с камышами, откуда бобры проложили  водный путь к себе на островок. И видит, что сбоку идет большой-пребольшой бобер и несет полную корзинку веточек черемухи, аккуратно нагрызенных ровными палочками.

— Привет тебе, бобер, — лисенок вежливо поздоровался.

-Привет, привет. Что это ты тут делаешь? – спросил бобер, показывая два передних зуба, больших, ровных и чистых пречистых.

— Ежика ищу. Ты не знаешь, он тут не появлялся?

— А зачем тебе ежик? – бобер хитро посмотрел на Пушистика.

— Да вот, пошел он за едой, да пропал. Ежиха с детишками сидят и плачут при дороге. Вот, думаю, поищу, может, случилось чего.

-Случилось, случилось, — бобер поставил корзинку на землю. —  Лапу повредил ваш ежик, попал  в наши  края, а мы тут леса навалили, да в одной березке щель осталась. Не заметил он, вот лапой в щель-то и угодил. Иду я за припасами, а он тут бедный, как в капкане – ни туда не сюда. Позвал наших – помогли, вытащили. Только вот лапу-то повредил, его к врачу оттащили на ту сторону озера.

— Вот вы, какие молодцы, — лисенок обрадовался, что и ежик жив и помощь ему оказали.

А в это самое время, Белолобик подходил к своему домику. Мама-коза как раз крынки из под молока на заборчик вешала. Увидала она странную компанию – удивилась. Они ей все и рассказали.  Погоревали, а жить-то надо и пить-есть надо. Как тут быть. Слезами горю не поможешь.  Устроили они ежиков в уголке кладовки, молока дали, яблок на зиму припасенных. Все бы хорошо, да о еже горюют, плачут. Вечер настал, стали двери затворять, чтобы холодно не было, а тут лисенок со своим известием. Вот радости-то было!  А уж про то, как ходили ежика навещать, в следующий раз расскажу. – Сказала бабушка. – Спи, моя хорошая. До завтра.

Бабушка погасила свет и погрозила в темноте Тюпе, который играл в клубок и никак не хотел с ним расставаться. Всем известно, что кошки видят в темноте, как днем. Тюпа, оставив клубок, проскользнул из детской в гостиную, а потом в кухню.

— Вот молодец, послушный, — сказала ему бабушка, и пошла наливать котику молоко.

Оленька заплетала тугие косички перед сном и грустила.

— О чем это вздыхаешь? – бабушка тепло улыбнулась.

—  Ох, бабуля, так зима надоела, холодно, темнеет  рано, хочется погулять, а меня все домой   загоняют. Скорее бы лето. – И добавила, — Расскажи сегодня про лето, пожалуйста.

— Ну, слушай. – Бабушка поудобней устроилась в кресле и взяла спицы. – Ты ведь помнишь, как Пушистик и Белолобик помогли тетушке договориться с кротом?

— Ага, они еще обещали ей весь огород вскопать, —  добавила Оленька.

— Ну вот. Они не только огород вскопали, а еще и грядки сделали и межгрядья протоптали и помогли тетушке посеять семена.

-А что они посеяли? — спросила Оленька.

— И чего они только не посадили. И морковь, и свеклу, и капусту ,и репу, даже цветную капусту посадили, с которой и началась вся беда. Пока расточки были маленькие, на них все какая-то черная мелкая мошка нападала, а к середине лета, когда листья у капусты стали большими и сочными и стали завязываться маленькие кочаны, откуда ни возьмись, появились белые бабочки. Полетают, полетают, а потом садятся на листья капусты и через некоторое время появляются крохотные, как маковки яйца. И их много, очень много. А потом из каждого такого крошки-яйца выводится гусеница. Поначалу она совсем маленькая, а потом, когда начинает есть капустные листья, вырастает в большую, зеленую. Проходит два дня, и нет листа, — съеден. Такое огорчение. Что только они не делали, чтобы прогнать бабочек.   Сначала  тетушка доставала золу из печки и смешивала ее с мыльной водой, чтобы потом обрызгать капусту. А лисенок с козленком  наливали этот раствор в маленькие ведерки. Потом делали венечки из лебеды. Придут на огород , венечки в ведерках помочат и ну капусту обрызгивать. Стоит она вся мокрая, как после дождя. Рады друзья. Не будут сюда садиться бабочки.  А после обеда прилетит тучка, брызнет небольшим летним дождиком, и вся работа насмарку. Тогда они вместе с тетушкой стали этих гусениц обирать с листиков и класть в ведерки. А потом уносили далеко от огорода и выпускали.  На лугу много сочной травы – пусть едят. Но сколько они их не обирали, сколько не трудились, бабочки прилетали и прилетали, а гусеницы плодились и плодились.

— Это они хорошо придумали, относить гусениц на луг, — рассудительно сказала Оленька. – Я летом видела, как баба Марья гусеничек  в ведре водой залила и утопила. Жалко было очень.

-Сидели они как-то на летней терраске вместе с тетушкой, продолжала бабушка, —  и вспомнила она про старый дедушкин кисет, в котором сохранился табак. Только вот было не понятно – хороший он или выдохся от времени. Решили попробовать. Высыпали на листики капусты. А ночью опять дождик пошел. Ну что ты будешь делать!  Совсем  пригорюнилась тетушка. А Белолобику так стало ее жалко, что начал он думать крепко-крепко. Думал-думал и придумал. Лежала в сарае большая пребольшая зеленая сетка, которой тетушка прикрывала клубнику от птиц.  Вот и решили друзья выстроить над капустой  укрытие.  Сходили в лес , и из опавших после сильного ветра веток, нарубили колышков. Вкопали их по двум сторонам грядки. Натянули поверху  веревки, да так сплели аккуратно, что получилась прозрачная крыша. И опустили сетку на свою конструкцию. А чтобы ветер ее не унес, понизу обложили досками. Вот радость-то. И бабочкам не добраться и через сетку и дождик поливает капусту и солнышко греет.  Вот такие мудрецы!

— Мы с тобой тоже летом посадим капусту и укроем ее сеткой сразу же, — сказала Оленька сонным голосом.

— Конечно, посадим и конечно укроем, — бабушка поцеловала внучку в макушку, — Спи, моя хорошая, скоро лето придет, и не заметишь как.  Тюпа высунул мордочку из-под Оленькиной кровати и тихим, мягким прыжком вскочил к ней на одеяло и улегся в ножках. Но Оленька уже этого не заметила. Она спала и снился ей их с бабушкой огород весь  покрытый красивой зеленой сеткой, а над ним кружили птицы, бабочки, майские жуки и никто-никто не мог попасть внутрь. Оленька улыбнулась.

— Какие мы молодцы с бабушкой, — подумала она во сне.